Труп за столом.

Впервые услышав историю про двух людей, застигнутых пургой в горах, я
посчитал ее частью местного фольклора района Адирондак, горного массива в
системе Аппалачей, и использовал в качестве сюжетной основы для
короткого рассказа, написанного мною где-то лет тридцать пять назад и
опубликованного в одном из журналов. В то время я предполагал, что мне
удастся каким-то образом напасть на след реальных фактов, которые легли в
основу этой истории. Я расспросил немало своих бывших однокашников по
Хэмильтон-колледж, где впервые ее услышал, и хотя многие из них
действительно помнили фабулу этого дела, никто так и не смог точно
сказать, как все началось. Таким образом, это могло быть предание,
построенное в большей степени на воображении, нежели на реальных фактах,
о котором какой-то забытый ныне писатель написал в каком-то забытом
журнале или книге. Но кто и где именно?
Октябрьская пурга застала двух геологов врасплох в самом центре
Адирондака. Их звали Чарльз Кэрни и Стивен Истлоу. Они давно работали
вместе и были близкими друзьями. Борясь со стихией, они упорно пробивали
себе путь среди сугробов, и Истлоу, более сильный физически и бодрый
духом, помогал своему напарнику который совсем выбился из сил и был на
грани отчаяния.
Еще немного, и ранние октябрьские сумерки скроют последнюю надежду, как
вдруг Истлоу радостно вскрикнул. На фоне темнеющих вихрей снега он
разглядел тонкий провод, покрытый слоями налипшего снега.
- Провод! Телеграфная линия!
- Да, но куда она идет? - закашлялся Кэрни. - И как далеко? Лучше
зарыться и поспать.
- И не вздумай - скомандовал Истлоу. - Это наверняка линия, которую
геологическая служба проложила прошлой весной между своей зимовкой и
железнодорожной станцией в Норт-Крике. Нам надо продержаться еще
немного. Пошли!
- Истлоу был добрым другом и сделал все, что было в его силах, чтобы
помочь Кэрни. Примерно через полчаса они добрались до небольшого домика.
Им здорово повезло, они нашли не только запас дров, но обнаружили на
полке несколько сухих початков кукурузы. В ветвях поваленного дерева
скулил застигнутый бурей дикобраз. Истлоу пристрелил его из револьвера.
Угроза голода отступила, но Кэрни был явно болен и метался в лихорадке.
Докрасна растопив печурку, Истлоу уложил его в постель, надеясь на то,
что к утру тому станет легче.
Телеграф был их единственной надеждой. Кэрни знал, как работать с
аппаратом. Ослабевший после бессонной ночи, он добрался до стола и
включил тумблер.
Оператор в Норт-Крике поначалу подумал, что двинулся рассудком, когда
впервые получил сигнал из Лоунли-Хилли. Текст был сбивчивый, но все-таки
он понял, что на вершине горы в беду попали два человека, один из
которых с воспалением легких. Да поможет им Господь Бог! Люди им помочь
не могли. Пока не могли. Пурга становилась все сильнее. Еще через
двадцать четыре часа новое сообщение пробило себе путь - на сей раз оно
скорее напоминало бред. Избушку осаждало ужасного вида зверье, над ней
кружили ангелы с белыми крыльями и демоны со сверкающими, горящими
глазами. Вскоре текст морзянки стал полностью бессмысленным.
Истлоу оттащил своего обессилевшего друга назад в постель. На следующее
утро в редкие минуты просветления Кэрни снова и снова тащился к столу,
садился за ключ и нетвердой рукой выбивал свои точки-тире. Но до
Норт-Крика его сигналы уже не доходили. Ветер и снегопад оборвали тонкий
провод надежды.
Ближе к вечеру Истлоу уложил своего бредившего товарища в постель, вышел
наружу, чтобы собрать дров для печки. Вернувшись, он застал Кэрни
сидящим перед передатчиком. Выглядел он вполне спокойно.
- Стив, - ровным голосом произнес он. - Стив, я, кажется, умираю. Но
прошу тебя, Стив, - молил он, блестя горячечными глазами, - не хорони
меня до тех пор, пока не убедишься, что я действительно умер. Это может
быть просто кома. - Он судорожно сглотнул. - Пожалуйста, Стив, не хорони
меня живьем... - голос Кэрни упал до шепота.
Пытаясь унять дрожь отчаяния, Истлоу поклялся товарищу, что не сделает
этого.
События последующих дней очень точно описаны в дневнике Истлоу. В тот
вечер он занимался приготовлением последних кусков мяса, оставшихся от
туши дикобраза, когда его больной друг поднялся, добрался до своего
места за столом и там умер. Проверив его дыхание и пульс, Истлоу
убедился в том, что Кэрни мертв.
Наступившее трупное окоченение послужило для убитого горем геолога
сигналом к тому, что пора заниматься похоронами. Найдя большой сугроб,
он проделал в нем кочергой широкое отверстие, уложил тело, прочитал
молитву и засыпал его снегом. Ночь для Истлоу прошла в кошмарных
сновидениях, проснулся он в холодном поту.
Утром, когда он встал с постели, чтобы подбросить в печурку дров, Чарльз
Кэрни сидел за столом - беззвучный, неподвижный, смотревший прямо перед
собой...
В течение всего дня, пока охваченный ужасом и еще не веря в возможность
случившегося, Истлоу бродил среди сугробов в поисках какой-нибудь пищи,
труп продолжал оставаться на том же самом месте. Ближе к вечеру,
собравшись с духом перед необходимостью сделать то, что от него
требовала реальность, он вернул тело Чарльза Кэрни в его
импровизированную могилу. В вещевом мешке он нашел фляжку, наполовину
заполненную бренди, выпил все содержимое и лег спать.
Ему пришлось проявить изрядную силу воли, чтобы заставить себя поутру
подняться с постели. Дрожа всем телом, он вынужден был постоять минуту,
прежде чем решился наконец открыть дверь в большую комнату.
Как и прежде, Чарльз Кэрни сидел за столом.
"Самое главное для меня, - писал в своем дневнике Истлоу, - постараться
как можно дольше не сойти с ума. Теперь я знаю, что делать, если он
придет снова".
И опять он целый день бродил по лесу, в отчаянии разговаривая сам с
собой. Возможно, это были галлюцинации, но рассудок он определенно не
потерял. Может, все это лишь кошмар наяву? Он вернулся к избушке и резко
распахнул дверь.
Чарльз Кэрни сидел за столом.
В тот вечер, после третьего захоронения, Истлоу боялся ложиться спать.
Он сел за стол прямо напротив пустого стула, отчаянно борясь со сном.
Наконец усталость доконала его - он задремал...
Серый рассвет разбудил Истлоу. Напротив него, подернутый дымкой слабого
света, сидел Чарльз Кэрни. Взор его был устремлен в никуда.
"Да поможет мне Бог" - написал Истлоу в дневнике. Это была его последняя
запись.
Группа спасателей, в которую входили два лесника, врач и оператор
телеграфа в Норт-Крике, устало приближалась к одинокому домику на
вершине горы. Издалека казалось, что там уже давно никто не живет, по
крайней мере над трубой не вился дымок. От двери протоптанная дорожка
вела к сугробу, с одной стороны которого была проделана странного вида
выемка. Доктор распахнул дверь - его встретили холод и тишина. За столом
сидели два мертвеца.
Оба были застрелены в голову. Голова Истлоу покоилась на столе в луже
свернувшейся крови. На полу, рядом с его свисающей правой рукой, лежал
револьвер. Кэрни сидел вертикально на стуле - глаза открыты, выражение
лица спокойное.
- Убийство и самоубийство, - воскликнул телеграфист. - Бедные, черти!
Доктор между тем осматривал тела.
- Это не убийство, - сказал он и прикоснулся ко лбу Кэрни. - Нет крови.
Когда его застрелили, он был уже мертв. Более того, думаю, его
предварительно заморозили.
Пятеро спасателей посмотрели друг на друга, словно были свидетелями
небывалой мистификации. Один из лесников взял в руки дневник Истлоу и
протянул его доктору. Тот задумчиво посмотрел на него, затем вышел из
домика и стал рассматривать следы на снегу. Вернувшись, он закурил
трубку, снова задумался и наконец сказал:
- Друзья, во имя семей погибших я призываю вас хранить молчание
относительно того, что вы увидели. Я здесь выступаю дознавателем. Мое
официальное заключение звучит так: смерть Чарльза Кэрни и Стивена Истлоу
наступила в результате переохлаждения, голода и пережитых лишений. Вы
меня поняли?
Один за другим все кивнули. Тогда телеграфист проговорил тихим и
спотыкающимся от смущения голосом:
- Я легче засну, если... если узнаю... что здесь произошло.
- Я тоже, - сказал доктор. - Нам остается лишь гадать. Думаю, что под
воздействием шока от смерти Кэрни и ужаса от наступившего одиночества
Истлоу стал вести себя как лунатик. Если выяснится, что в детстве он
ходил во сне, это многое прояснит. На основании того, что я прочитал,
могу предположить следующее. Ночью, все еще будучи во сне, Истлоу
выкопал похороненного друга и снова усадил на стул, на котором в
последний раз видел его живым. Зачем? Кто знает? Возможно, от страшного
отчаяния, от одиночества, а может, из подсознательного стремления
сдержать данное им Кэрни слово. По крайней мере, этим можно объяснить
его выстрел. Как бы то ни было, подобную эксгумацию он производил
неоднократно. Днем какие-то смутные инстинкты наверняка сдерживали
Истлоу, особенно после второго перезахоронения, но ночью он не мог
совладать с собой. Он засыпал, и демон сомнамбулизма вновь брал контроль
над его действиями. В последний же раз он просто не выдержал такого
напряжения.
Записи Истлоу были уничтожены, а тела обоих друзей похоронены на дне
горного озера.

Из сети.