ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ (MAGNUM OPUS)

«Всё возвещает нам здесь сансару, но более всего человеческий мир, в котором в ужасающих размерах преобладают в нравственном отношении — гадость и низость, а в умственном — неспособность и глупость. Но всё-таки в этом мире, хотя весьма спорадически (разрозненно), но всякий раз снова нас поражая, всплывают явления честности, доброты и благородства, а равно и великого ума, мыслящего духа и гения. Никогда они вполне не переводятся: они сияют нам из громадной тёмной массы, как отдельные блестящие точки. Мы должны принимать эти явления как залог того, что в этой сансаре сокрыт благой искупительный принцип, который может найти себе исход и заполнить и освободить целое».
А. Шопенгауэр, Parerga und Paralipomena [42]

И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем.
Бытие 6.6.

Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы: «У меня во дворе есть большое дерево, люди зовут его Деревом Небес. Его ствол такой кривой, что к нему не приставишь отвес. Его ветви так извилисты, что к ним не приладишь угольник. Поставь его у дороги — и ни один плотник даже не взглянет на него. Так и слова твои: велики они, да нет от них проку, оттого люди не прислушиваются к ним».
ВВЕДЕНИЕ


«Великое Делание» — это мистический трактат, дающий совершенно неожиданную трактовку мистическим феноменам. Вся эзотерика стоит на освященных веками основах. В трактате эти основы не подвергаются сомнению, в нем переосмысливаются скорее практические выводы из этих основ. И весьма радикально. Скажем, подвергается сомнению успешность, с которой якобы завершились миссии Будды и Христа. Опровергается столь популярное сейчас представление о самодостаточности пути духовного самосовершенствования. По сути, в трактате дана и обоснована новая (и истинная) концепция спасения и освобождения мира и каждого индивидуально. Трактат этот — сотериологический. Сотериология — учение о конечных судьбах мира. Так принято говорить, хотя у мира конечной может быть только единственная судьба, либо таковой не быть вовсе. На самом же деле в трактате говорится не столько о судьбе мира, сколько о судьбе каждого индивидуума персонально, хотя и о судьбе мира тоже.
Есть такая, господствующая в мире, точка зрения, что все мы после жизни абсолютно смертны. Воззрение это весьма наивно. С этой точки зрения любая индивидуальная судьба, а так же и судьба мира, заключенного в таком смертном индивидууме, ясна и однозначна. Знаменательно здесь то, что такая простая перспектива представляется, верующим в нее, ужасной и отвратительной. Что и говорить, умирать, конечно, жутко, но насколько ужасней не иметь возможности умереть действительно, никогда и ни при каких, сколь угодно невыносимых, обстоятельствах. А ведь именно этот вариант бытия души представляется несомненным в большинстве мистических и идеалистических систем. Ричард Бах в одном интервью сказал так:
«...единственное, что в этом мире неразрушимо, — это мы. Вся планета может превратиться в пепел. Солнце может стать новой звездой, но на нас не останется ни одной царапины. Мы неразрушимы. Мы как сущность, как тот любимый ребенок, о котором ты [журналист, бравший интервью] говорил, как фокус безграничной любви, как участники бытия духа — неразрушимы. Это как в арифметике, когда каждое индивидуальное число необходимо для существования всего принципа, который объединяет все числа. Если бы было возможно разрушить, к примеру, число 12, разрушился бы весь принцип. Какой результат имели бы арифметические действия 6+6 или 3·4, если бы мы отказались от числа 12. Каждое число совершенно незаменимо для всего принципа. И точно так же мы. Как духовное выражение бытия, этого бесконечного «есть», мы незаменимы».
Он прав. Вся эзотерика твердо стоит на том, что душа бессмертна и пребывает в постоянных и практически бесконечных странствиях по мирам и воплощениям. При этом правда, в ней как-то обычно забывают упомянуть, что большинство этих странствий представляет собой нескончаемую цепь самых невообразимых страданий. Считается даже почему-то, что самый страшный ад у нас здесь, на земле, а вот в других мирах и воплощениях всё может быть устроено и получше. Наивность этого воззрения не требует разъяснений. Иногда, очень редко и в виде скорее исключения некоторые жизни бывают, конечно, сносны, терпимы, а некоторые даже почти счастливы. И это всё. Хваленые кармические воздаяния существуют, конечно, (и в обоих смыслах), но, разумеется, сути дела не меняют.
Автор трактата провозглашает благую весть. Спасение возможно. Что же здесь нового? Великие мистики: махатмы, будды, мессии только и делают, что спасаются сами и помогают спасаться другим. Да, верно, спасителей мы знаем столько, что не перечесть. Да только вопрос спасения не так уж прост. Из мистики, из эзотерики известно, что индивидуум иллюзорен, иллюзорно само разделение на индивидуумы. На этом стоят и веданта, и буддизм (мадхьямика, йогачара). Проще всего эта мысль выражена в упанишадах в знаменитом изречении: «тат твам аси» т. е. «это всё ты». — И если Я, страдающее в сей момент и проклинающее от всей души и свою жизнь, и само бытие, есть в этот же момент и Будда, и Христос, все вообще просветленные, и даже сам Брахман, который, по словам упанишад, есть мой Атман, то кто же спасся, и в чем заключается такое спасение?
В трактате «Великое Делание» досконально разобран этот вопрос и представлено новое и совершенно оригинальное мистическое прозрение. Оно заключается в утверждении, что спасение все-таки возможно. Для всех абсолютно, а не только для немногих избранных, которые в прошлом, как это обосновывается в трактате, на самом деле не спаслись и не могли спастись.
Все эти темы обсуждают Федон с Теэтетом, беседуя о Великом Делании. Идеи, повторюсь, которые разъясняет Федону Теэтет, в мировой мистической и философской мысли отсутствуют (при том несомненном факте, конечно, что многие и многие к ним вплотную подходили). Реализация их приведет к спасению мира, то есть к спасению абсолютно всех существ в нем пребывающих.
ПРЕДИСЛОВИЕ


В этой книге речь идет о Великом Делании, о Высших Адептах, о Боге, Фатуме, Первоначале, о личном совершенствовании и несовершенстве мира, об освобождении, спасении, просветлении, о религиях, мистике, философии, заблуждениях и поисках истины. В ней обсуждаются, что называется, вечные вопросы.
Вечные вопросы волнуют, хоть и не всех людей, но, без сомнения, очень многих. И это не просто праздное любопытство, хотя и оно присутствует. Я не говорю о святых, мудрецах, великих подвижниках и мыслителях, простые люди и читают, и говорят, и размышляют об этом, а зачастую, в прямой зависимости от того или иного понимания всех этих вопросов, выстраивают свою жизнь.
Представляется так, что в мире действует какая-то сила, которая побуждает людей погружаться всей душой в эти, казалось бы, абстракции. Это таинственная сила, и ей, очевидно, нужны эти действия, эти размышления не меньше, чем самовоспроизводство и материальное преуспеяние рода человеческого. Я не имею в виду, хочу подчеркнуть это, такой утилитарной людской цели как самоутешение и самообман, которыми руководствуются зачастую религиозные догматики, в виду безотрадности жизни с ее малыми и большими горестями и невзгодами, да еще и со смертью в перспективе. Если они балуются этим, то и ради бога, но человек серьезный и не наивный обмануть себя не может, и никогда не станет этого делать.
В книге этой дается специфическая трактовка вечных вопросов. Подразумевается, что читатель ее должен быть неплохо знаком хотя бы с началами европейского и восточного оккультизма, с основными терминами их и основными понятиями. Подразумевается, что желательно это должно быть не академическое знание, а такое, что подтверждено и личным опытом, и личными убеждениями.
И последнее, хочу обратить внимание на то, что в этой книге важна именно трактовка, никакого принципиально нового знания в ней нет. А вот трактовка такова, что вряд ли оставит равнодушным того, кто знает толк в такого рода литературе и такого рода исследованиях.
Книга составлена и прокомментирована одним из учеников Теэтета, на основе записей, составленных Федоном. Вот, что сказал по ее поводу Федон: «Эти беседы с Теэтетом я записал по памяти, но думаю, очень близко к тому, что говорилось в действительности. Первые беседы носят несколько хаотический характер. Мы перескакиваем с темы на тему. Теэтет говорит, рассчитывая на меня, в тот момент мало знающего, но всегда готового возразить; говорит, поневоле упрощая разъяснения и опуская доказательства.
Вообще в беседах достаточно повторов и, казалось бы, не относящихся к делу рассуждений. Впоследствии я понял, что Теэтет имел вполне продуманную стратегию, которую и применял, говоря не только со мной, но и со своими учениками, стратегию постепенного и все усложняющегося развертывания темы: от простого, прямо-таки примитивного, разъяснения, до самых подробных и исчерпывающих обсуждений всех ее сторон. Эта стратегия отчетливо видна на примере этих немногих и не очень продолжительных бесед.
Надо объяснить, что мы встретились с Теэтетом после довольно продолжительной разлуки. Я опустил приветствия и весь предшествующий разговор, а начал сразу с обсуждения его открытия. Поэтому первые реплики, открывающие беседы, совершенно условны».
А вот, высказывание ученика.
«Забавно, что у нас эзотерическим считается знание, публикуемое в книгах, выходящих массовыми тиражами. Может быть, до первой публикации это знание и было эзотерическим, но раз оно опубликовано, то значит оно уже не внутреннее, не тайное, а для всех. То есть смысл слова «эзотерика» от «тайное, предназначенное только для посвященных» переместился к «понятное и интересное для немногих интересующихся». Что касается «Бесед...», то, хотя в них нет ничего тайного, конечно же, они эзотеричны в обоих смыслах. Недостаток их тот, что они никак не могут быть приспособлены к улучшению и изменению жизни людей в настоящем001 .
Евангелия изменили и определили жизнь миллионов, а впоследствии и миллиардов людей. «Беседы...», хотя, по сути, они тоже благая весть, и не худшая, претендуют изменить в настоящем жизнь только единиц, т. е. всех тех, кто поймет их и расценит как руководство к действию.
Однако я думаю, что среди тех, кто ещё не стал Высшим Адептом и даже не приблизился к этому состоянию, найдется не мало таких, которые смогут получить от «Бесед...» просто бескорыстное удовольствие. В конце концов, после прочтения «Бхагаватгиты» отнюдь не все становятся йогами или философами. Кстати и большинство произведений искусства совершенно бесполезны, а, зачастую, и доступны только не многим. Однако их ценность в том, что они переворачивают душу, хотя бы у избранных, и заставляют, приобщившихся к ним, смотреть на всё, на мир, на своих ближних, на природу совсем другими глазами. Может быть, такой же результат могут дать и «Беседы...», т. е., конечно, в первую очередь парадигма содержащаяся в них.
Парадигму эту я бы определил как наиболее радикальное преодоление пессимизма из всех бывших до сих пор. Хоть и есть на свете счастливцы, но в целом мир мрачен. Вот, что говорит по его поводу самый знаменитый пессимист: «Сравнительно счастливые люди — в большинстве случаев счастливы только по-видимому, — или же, как и долговечные люди, являются только очень редкими исключениями; природа оставила возможность для этого, и счастье кладет, как приманку, — подобно птицелову. Жизнь, — и в великом, и в малом, — представляется нам как постоянный обман. Если она дает обещания, она их не держит. Если она их исполняет, то только для того, чтобы показать, как недостойно было желаний то, что мы желали. Так постоянно обманывает нас то надежда, то ее осуществление. Если она что-нибудь дает, то только для того, чтобы взять назад: очарование издали рисует перед нами рай, который исчезает, как оптический обман, как только мы соблазнимся им. Поэтому счастье всегда лежит в будущем или прошлом; настоящее можно сравнить с маленькой темной тучкой, которую ветер гонит над озаренной солнцем равниной. Перед ней и за ней всё светло, только она сама всегда отбрасывает тёмную тень». Шопенгауэр. «О суетности и страданиях жизни» [1, c.693—694].
К сожалению, Шопенгауэр не смог выйти за пределы доктрины индивидуального спасения, хотя она в чем-то даже противоречит его философии002 (в Приложении III об этом подробно говорит Теэтет). Миру в целом от «индивидуального спасения» пользы нет, а значит её нет и для «индивидуально спасшегося».
В «Беседах...» разобрана доктрина, обосновывающая и показывающая возможность и метод тотального спасения и освобождения всего мира. Зло исчезнет навсегда как это ни абсурдно и ни наивно звучит. И случится это неизбежно и скоро. Собственно, теперь уже этому ничто не может помешать.
Это отрадно. Пессимизм преодолён.
Теэтет несколько лет собирал материал для создания книги, со всех сторон рассматривающей и обосновывающей его открытие. Очень много он уже написал. Причина, по которой он не довел свою работу до конца, очень проста. Он решил попытаться сам совершить Великое Делание. Это не значит, что именно он его совершит, но он решил, что работа по подготовке к Великому Деланию привлекает его больше, чем обоснование и разъяснение кому бы то ни было сути его открытия. Последнее он предоставил мне, на мое усмотрение.
Изучив бумаги Теэтета, я увидел, что материал их ещё очень сырой и без значительной обработки практически ничего нельзя публиковать. Публикация же отдельных фрагментов не имеет смысла без разъяснения основ. Это разъяснение и призваны сделать «Беседы Федона с Теэтетом о Великом Делании». Просто везенье, что они состоялись и были записаны добросовестным Федоном.
В дополнение к «Беседам...» я ввел в Приложения и Комментарии специально подобранные и подготовленные мною именно для этой публикации фрагменты из материалов Теэтета, находящихся у меня. Изменения, которые я в них произвел, были необходимы и сведены до минимума.
В заключение хочу кое-что пояснить. Федон и Теэтет действительно Федон и Теэтет. То есть это те люди, о которых говорится в примечании 12 к тексту «Бесед...». И, тем не менее, это современные люди, и сейчас живущие в нашем мире. Полагаю, что для тех читателей, на которых рассчитана настоящая публикация, в этом нет ничего странного или удивительного.
Тексту «Бесед...» я предпослал эпиграф из «Ригведы». Этот священный ведический гимн на удивление лишен какого-либо догматизма, мудр и неоднозначен. Знаменательно, что он значительно древнее Библии. Пронзительная нота неожиданного скепсиса, звучащая в его последней фразе, побудила меня взять его в качестве эпиграфа к «Беседам...»».
БЕСЕДЫ ФЕДОНА С ТЕЭТЕТОМ О ВЕЛИКОМ ДЕЛАНИИ

Космогонический гимн из «Ригведы» «Насадия-сукта»

1. Тогда не было ни сущего, ни не сущего;
Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.
Что в движении было? Где? Под чьим покровом?
Чем были воды непроницаемые, глубокие?
2. Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было
Различия между ночью и днем.
Без дуновения, само собой дышало Единое,
И ничего, кроме него, не было.
3. Вначале тьма была сокрыта тьмою,
Все это было неразличимо, текуче.
От великого тапаса зародилось Единое,
Покрытое пустотою.
4. И началось тогда с желания — оно
Было первым семенем мысли.
Связку сущего и не-сущего
Отыскали, восприемля в сердце,
прозорливые мудрецы.
5. Вервь их простерта поперек. Было ли
Внизу что, было ли вверху?
Носители семени были, силы были. Вожделение —
Внизу, усилия — вверху.
6. Кто поистине знает, кто теперь бы поведал,
Откуда возникло это мирозданье?
Боги появились после сотворения его.
Но кто же знает, из чего оно возникло?
7. Из чего возникло это мирозданье, создал ли
Кто его или нет?
Кто видел это на высшем небе,
Тот поистине знает. А если не знает?
Ригведа (X. 129. 1-7) [10, c. 34]
БЕСЕДА ПЕРВАЯ


Федон. Приветствую тебя, Теэтет, рад тебя видеть и слышать.
Теэтет. Я тоже рад, Федон, встретиться с тобой после долгой разлуки. Я завершил очень важный этап в своей жизни, я совершил удивительное и великое открытие и с удовольствием расскажу тебе о нем. У меня есть небольшой набросок, где я в тезисах представляю основные постулаты открытой и обоснованной мной доктрины. Для начала я дам тебе почитать его, а потом мы встретимся и обсудим эти тезисы.
Федон. Ты можешь быть уверен, Теэтет, что любые твои мысли, которые ты мне сообщишь, будут приняты мной со всей возможной доброжелательностью.
Теэтет. Более чем с кем бы то ни было, мне хочется поделиться именно с тобой тем своим открытием, которое пока еще никому не известно, но которому, я уверен, суждено перевернуть мир. И не только мир...
Федон. Боже! Не верю ушам. Ты хочешь переустроить мир, Теэтет? От кого, от кого, но от тебя я этого не ожидал. Ты извини меня, конечно, но ты совсем не похож на юного восторженного романтика или недоумка-нигилиста. Да ты, пожалуй, шутишь. Я же вижу, ты улыбаешься. Брось! Во-первых, согласись, что никакие теории, т. е. словеса, ничего в мире изменить не могут, а, во-вторых, с тем, что последствия любых авантюр всегда бывают непредсказуемыми и, уж, никогда — никогда — такими, как предполагалось. Да, что мне тебе это объяснять? «Благими намерениями выстелена дорога в ад». «Если хотят сделать людей добрыми, честными и счастливыми, то приходят к тому, что хотят перебить их всех до одного»003 . И так далее. Я согласен с тем, что мир можно улучшать и даже улучшить, но я уверен, что Царство Божие на земле построить нельзя, а уж в особенности по заранее придуманной теории. Такова уж видимо его суть.
Ты, кстати, сказал, «и не только мир»... А... Я понимаю, перевернувшись, мир не может тем самым не перевернуть и все, что в нем находится — и потому все мы тоже вместе с ним перевернемся. Но все-таки это очень дерзкое с твоей стороны заявление, что так вот одно, пусть и твое, открытие способно все перевернуть. Вот так странное заявление! Да где ж это видано, чтобы открытие «перевернуло мир»? Послушай, ни изобретение колеса, ни двигателя внутреннего сгорания, ни атомной бомбы ничего в сути вещей не переменило. Мир, как стоял, так и стоит. Христианство, Буддизм перевернули, может быть, души миллионов, что там, миллиардов людей, и в этом смысле — и мир (ясно, что это метафора), но суть вещей из века остается неизменной. Знаешь это: «Они рождались, страдали и умирали»004 ? Ну, что можно такого изобрести? Или ты всё-таки имеешь в виду души, умы людей, мистику, религию, идеологию, которые ты собираешься потрясти своим открытием? Боюсь, что в нашем мире, изверившемся почти во всём, потрясти можно совсем не многих, обо всем же мире в целом — нечего и говорить.
Теэтет. Открытие мое произведет свое действие, даже если о нём абсолютно никто не узнает. Я открою его тебе, своим ученикам, еще кое-кому, а там все и закончится. В мысли же своей, что суть вещей от века неизменна, ты, разумеется, прав, и мне вполне понятен твой пафос; однако открытие мое как раз и заключается в том, что я обнаружил в этом правиле, в этой казалось бы бесконечной стабильности мироустройства, одно единственное, но зато совершенно принципиальное исключение.
Федон. То есть ты хочешь сказать, что из уважения к тебе мир все-таки перевернется. Интересно, продолжай... Случай типичный... Мессианский комплекс...
Теэтет. Шути, шути, но если я и не смогу тебя убедить, то у нас остается практика — неизменный критерий истины, против неё ты уже ничего не возразишь.
Федон. Гениально! Ты мне объясняешь, каким образом мир все-таки может радикальным образом перевернуться, я слушаю, а там, в конце объяснения, он, глядишь, и перевернется.
Теэтет. Боюсь, что я закончу свои объяснения все-таки раньше, а, впрочем, все может быть. Мое открытие, моя теория — это не словеса, а, скорее, руководство к действию. Пожалуй, для некоторых избранных. Само же мое открытие должно произвести свое действие и без того, чтобы о нем громогласно заявлять, просто потому, что оно уже есть во мне. Реализовать его сам я пока не готов и буду готов, видимо, ещё не скоро005 ...
Итак, я открыл, что мир может быть спасен, и открыл как. Понимаю, что это звучит безумно, но потерпи. Видишь ли, я прекрасно знаю: все разумные люди считают, что мир спасти нельзя, а публика считает, что он и вовсе ни в каком спасении не нуждается. Однако, самые разумные люди, мудрецы, святые, просветленные, Махатмы и т. д. всегда считали и считают, что спасение, освобождение не только необходимо, но и уготовано нам (Богом или Первосущностью), но достичь его может только каждый самостоятельно. Я полагаю, с этим ты согласен?
Федон. Разумеется, это вполне соответствует моим убеждениям. Я ведь отрицаю только кардинальное переустройство мира, но не переустройство самого себя. Себя переустраивать и можно, и нужно. В этом-то, мне кажется, и заключается смысл нашего существования на земле.
Теэтет. Я, знаешь ли, довольно долго придерживался подобных воззрений, пока окончательно от них не отказался006 . Что ж, сами по себе они неплохи. Перемена в моих взглядах похожа на процесс того, как система Коперника сменила систему Птолемея. Мое открытие, наподобие открытия Коперника, все ставит, казалось бы, с ног на голову, но при строгом исследовании оказывается верным и открывает для понимания устройства и судьбы мира совершенно неведомые до того горизонты. (То есть, на самом деле, всё ставит на ноги с головы.)
Федон. Так. Что-то ты долго ходишь вокруг да около. При всем моем к тебе уважении, я все-таки считаю, что никаких таких, как ты говоришь, открытий или теорий не существует, и существовать не может. То есть я понимаю, что ты, видимо, создал какую-то действительно глобальную философему, наподобие «Розы мира» Д. Андреева007 , но то, что ты только что сказал, даже Андреев, после создания «Розы мира», не осмелился бы заявить. Ведь философема — это только философема.
Теэтет. Я понимаю твое недоумение, и всё тебе разъясню. Я сейчас расскажу тебе две притчи, потом дам тебе мои заметки. Ты прочтешь их, и тогда поговорим. Итак, притчи. У В. Набокова есть рассказ «Ultima Thule». В нём описывается человек, у которого произошло просветление или инсайт. Он ничего для этого не делал и, вообще, был вполне заурядным даже пошловатым обывателем. Просто в результате случайного блуждания мысли, он обнаружил какую-то поразительную истину, которая чуть не убила его и настолько потрясла, что сделала совершенно другим человеком. Он не погиб только потому, что был исключительно крепок физически, но, после происшедшего с ним, стал просто инвалидом.
Он странным образом изменился физически и особенно — психически. Так вот, истина, которая открылась ему по воле Набокова, была наделена явной материальной силой. Фальтер (так звали этого человека) выжил, но случилось так, что другой человек (его врач), которому он случайно сообщил свое открытие, скончался на месте, не перенеся, как выяснилось, тяжести знания. Героем этого рассказа является не Фальтер, а некто, пытающийся вырвать у Фальтера его тайну (он оплакивает свою рано умершую жену и хочет для душевного, видимо, успокоения узнать, существует ли Бог, посмертное существование и в чем заключается постигнутая им истина). Он платит за то, чтобы поговорить с Фальтером, расспрашивает его, уговаривает, но Фальтер, наученный горьким опытом смерти одного человека, отказывает ему. Вскорости Фальтер умирает, унося тайну в могилу, но в прощальном письме008 , адресованном герою рассказа, признается, что во время беседы с ним, он всё-таки нечаянно проговорился и выдал истину, однако, собеседник этого не заметил. Сама беседа с Фальтером весьма интересна, очень глубокомысленна, но, разумеется, никакой такой смертельной истины в ней, при самом внимательном изучении, найти не удаётся. Смысл притчи, видимо, в том, что в мире может быть есть такая тайна, постижение которой может перевернуть, если не весь мир, то уж любую душу — неизбежно.
Теперь, притча вторая.
Алистер Кроули009 говорил, что знает тайное имя Бога, при произнесении которого Вселенная рассыпется в прах. Правда, ему никто не верил, и резонно. Зная Кроули, можно смело утверждать, что, знай, он это имя, он не преминул бы произнести его. Хотя, с другой стороны, как ипсиссимус010 он мог и не пойти на это, но это другой вопрос. Итак, есть имя, слово, которое уничтожает Вселенную, хоть это и кажется нелепым, однако почему-то рассудок не отрицает этой идеи прямо с порога, а отвергает ее только после некоторого скептического размышления. Это походит на то, что абсолютно каждый может утверждать про себя, что он бессмертен и никогда не умрет. Тот факт, что все в мире смертны, не доказывает с необходимостью того, что и я тоже когда-нибудь умру. Такая отличная идея как возможность личного бессмертия нашему нутру роднее и ближе, чем полученный путем рефлексии печально-очевидный вывод о неизбежной конечности любой земной жизни. Заметь, что Кроули не говорит, что он сам может уничтожить Вселенную, как великий маг, коим он себя считал, а уничтожит ее, собственно, Бог через произнесение магом Его имени. В этих двух притчах я тебе намекнул на суть моего открытия. Вот, тебе мои заметки, и до встречи.

БЕСЕДА ВТОРАЯ


Федон. Приветствую тебя, Теэтет, и приветствую тебя с тем большей радостью, что теперь я перестал подозревать в тебе манию величия. Во время нашей прошлой встречи я расценил некоторые твои слова именно в таком ключе. Надеюсь, ты не в обиде, ведь заболеть может каждый, даже ты. Теперь я ознакомился с твоими заметками и вижу, что мои догадки были, в общем, верны, в тебе это не мания величия, а скорее что-то вроде одержимости некоей идеей, что может быть и вполне нормально для мыслящего человека.
Теэтет. Судя по такому твоему вступлению, мой разум теперь в твоих глазах оправдан, чего нельзя сказать об идеях. Что ж, я и не жду, что тебе сразу будет всё сочувственно или, даже, понятно. Заметки мои — только краткие наброски, никак не претендующие на полноту, и неизбежно должны вызывать вопросы и возражения. Итак, что же ты понял?
Федон. Не так уж и много. Боюсь, что ты был в своих набросках слишком лаконичен. С самого начала я не смог согласиться с твоим первым и, видимо, основным постулатом. Давай, с него и начнем. Ты говоришь, что Творец нашего мира, наш Бог — это бессознательная, слепая, неразумная сила. Я понимаю, что ты не отрицаешь существования Бога, как атеисты, но делаешь прямо-таки кощунственное заявление о том, что Бог как бы безумен.
Разнообразным человеческим измышлениям несть числа. И одни люди не верят в Бога вовсе, другие верят в двух равных по силе Богов, доброго и злого, а ты утверждаешь постулат о бессознательном Боге. Хоть ты и говоришь, что это распространенное понимание Бога, признаваемое и каббалистами, и ведантистами, и иными мыслителями, но именно это воззрение подводит тебя вплотную к ереси, скажем, гностиков, считавших, что мир наш — порождение злого бога, а Иегова и есть Сатана. Понимаешь, слишком уж резко это твое воззрение расходится с моим пониманием, моим представлением о промысле и благодати Божией011 .
Как же слепая и бессознательная сила может столь гармонично и разумно устраивать все в мире? Как же тогда Бог живой является молящимся Ему и взыскующих Его? А как же благодать, которая, очевидно, изливается на всякую живую тварь с небес? Нет, Теэтет, тут у тебя самое слабое место. Мир разумен. Малейшая его частичка, не только живая тварь, но и мертвая природа (да и есть ли такая?) свидетельствуют о промысле Творца.
Меня всегда поражали атеисты, Бога не признающие, но не умеющие без Него дать хоть какое-то сносное объяснение духовным, да и любым, феноменам. И, вдруг, ты, человек, безусловно, мудрый012 , утверждаешь такую ересь, что Бог де есть, да только он слеп и бессознателен.
Ты приводишь слова Эриугены013 : «Бог не знает о себе, что он есть, потому что он не есть никакое «что»». Но это же, прости, софистика. Сказать можно что угодно, истинной веры этим не поколеблешь.
Теэтет. Да, я и не хочу поколебать ничьей веры...
Федон. Теперь ты понимаешь, что, не будучи убежден содержанием первого пункта, остальное я просматривал со все возрастающим скепсисом, хотя кое-что в твоих заметках было мне и интересно.
Теэтет. Сомневаюсь, но мы это еще обсудим.
Очень хорошо, Федон, что ты начал с самого начала. Этот постулат о Боге действительно очень важен.
Только правильнее говорить не о Боге, а о Первоначале014 , потому что понятие «Бог» включает уже в себя и всеведение, и разумность, и благость, наличие чего в Первоначале, как ты правильно увидел, я отрицаю. Я не отрицаю того, что в мире существуют и разум, и благо — они в нем есть, но в мире есть и горе, и глупость, уродство и подлость, и много всего мерзкого, и что же? По прямой логике я ведь должен возвести все это тоже непосредственно к Богу, а это прямо противоречит его определению. Мы не раз с тобой обсуждали в прежние времена этот вопрос.
Ты утверждал, что Бог находится над миром, или даже за миром, и потому оппозиции, существующие в мире (такие как «добро — зло», «свет — тьма»), хоть мир и есть Его порождение, Его не затрагивают. Потому, говорил ты, хоть в мире и есть добро и зло, Бог свободен от зла. Уже тогда у меня были в этом сомнения, и я часто вспоминал удивительные слова Аристотеля из его «Метафизики» (XII.7), прямо намек мне, что «Первосущность не видит ничего, кроме себя самой, потому что ей было бы очень тягостно увидеть столько бед и столько несправедливостей» [3. c.543], но все-таки тогда я разделял твои взгляды. Однако дальнейшие мои размышления показали неудовлетворительность такой позиции. Я не согласен, например, с мнением Эпикура о том, что боги далеки от нас, и им нет дела до нас015 . Ясно, что Эпикур говорит здесь, как язычник...
Федон. Но сейчас ты высказываешь нечто очень похожее...
Теэтет. Это только внешнее сходство. Вопрос действительно очень важный. Позволь же мне его разобрать более подробно.
Я, знаешь ли, монист016 . И потому языческих богов я признаю только как таковых, т. е. как ограниченные сущности, подпитывающиеся эгрегориальными энергиями017 . И сейчас речь не о них. Я считаю, что единое первоначало не может находиться далеко ни от чего. Помнишь, что ответил Лао-цзы018 на вопрос: «Во всем ли есть Дао?» — «Даже в кале и моче». Так вот, твое, да и мое прежнее, воззрение пытается дистанцировать Бога от созданного им мира (в духе Эпикура), и именно для того, чтобы освободить Его от ответственности за зло и несовершенство мира.
Мне тогда даже казалась нелепой мысль, что то, что для меня зло, то и для Бога тоже может быть зло. Я много лет внушал себе мысль, что Бог, конечно же, лучше меня знает, что делает, раз допускает зло. Но, в конце концов, я понял, что объяснения нет. Добро и зло — это не какие-то наши субъективные фикции, а именно то, на чем базируется вся онтология бытия. Все существующие объяснения — всего лишь увертки. Тут и свободная воля, которой Бог, якобы, наделил людей, и, благодаря которой, они вольны творить зло вопреки Его заветам, а значит, виноваты они сами, а не Он. Это и идея о том, что зло и страдания посылаются людям, чтобы испытать людей, и тем самым усовершенствовать их, хотя очевидно, что всемогущий Господь сразу мог бы их создать совершенными или же мог бы не создавать их вовсе. И, главное, почему я понял, что никаких, невзирая ни на какие теодицеи019 , объяснений злу и несовершенству мира нет — это то, что я непосредственно испытал, что называется, «просветление»; я увидел, что Бог, Первоначало, конечно же, есть, более того, оно, это Первоначало голографично020 , то есть присутствует в любой, сколь угодно малой или ничтожной частице бытия полностью, но в то же время я ясно увидел, что за ним, в нем, под ним кроется некая темная, безграничная «неисследимая бездна», как говаривал наш милый Бёме021 .
Что же касается чудес, являемых нам божеством — благодати, гармонии и законосообразности, присутствующих в мире, — то у меня для них есть объяснение, не противоречащее идее о бессознательности того, что производит наш мир, и мы будем об этом говорить022 .
Для пользы дальнейшего нашего рассуждения, Федон, я хочу подчеркнуть, что только внутренняя сущность мира представляется нам вечной и неизменной. Окружающий же нас мир преходящ. Мы наблюдаем это ежемгновенно. Вполне в русле общепризнанной философской и мистической традиции я называю эти две стороны бытия — Непроявленным бытием и Проявленным бытием. Почему-то некоторые мыслители считают Богом только Непроявленное бытие. И на этот счет достаточно измышлений. Например, одно из них гласит, что мир Проявленного бытия находится под властью Князя Тьмы, которую ему временно уступил Бог, что само по себе очень странно (то есть странной представляется такая божественная уступчивость). В эзотерике023 здесь имеется изрядная путаница. Истина же такова, что все, как темное, так и светлое находится актуально только в Проявленном бытии. Только здесь и происходит вся борьба. А порождается и то, и другое из Непроявленного бытия, в том числе и самое сознание.
Я по своему открытию считаю, что бессознательное Первоначало весьма заинтересовано в появлении в Проявленном бытии все более высоких ступеней сознания.
Федон. Стоп, стоп!!! Теэтет, подумай, что ты говоришь! «Бессознательное заинтересовано в появлении сознания, и потому, видимо, его и порождает». Какое же оно после этого бессознательное? Да ведь любое конкретное сознание — это только малая частица, ничтожная копия безграничного сознания или еще лучше — сверхсознания Божия.
Теэтет. То, о чем ты говоришь, это — перенос своих свойств, а, шире, свойств Проявленного бытия на свойства Первоначала вообще. Сознание имманентно024 Проявленному бытию, но не Первоначалу. И я говорю это не только потому, что это мой основной постулат, а ещё и потому, что сверхразумное Первоначало, если бы и захотело создать Проявленное бытие (в чем я очень сомневаюсь), то, очевидно, создало бы его с совершенно иными свойствами.
В Первоначале, еще в не проявленном состоянии все наличествует, будучи еще целокупным, неразделённым, и разделяется, только становясь проявленным. До разделения страдание — не страдание, так как оно соединено в одно целое с наслаждением, а зло — не зло, т. к. оно едино там с добром. В Первоначале нет еще ничего, никаких понятий, никакого движения, и потому в нем и сознание — не сознание, и бытие — не бытие, пока все это не проявилось и не вошло в формы восприятия, то есть время и пространство025 . Ты, надеюсь, помнишь положения трансцендентальной эстетики Канта?
Федон. Я помню Канта, продолжай.
Теэтет. Продолжим. Я полагаю, что могу согласиться вместе со многими, что Первоначало создает Проявленное бытие от некоего преизбытка, в свободном стремлении... (Хотя, что может быть за преизбыток в том, что находится за пределами явления?) Но я категорически утверждаю, что то, что в нем происходит, самой Первосущностью не осознается, и не осознается оно потому, что ей нечем сознавать. Оно бессознательно. Такова уж его, Первоначала, суть. По крайней мере, пока.
Федон. Значит, «пока»? Неужели ты полагаешь, что Бог, ну пусть бессознательный Бог апофатики, может как-то измениться или что-то добавить к своей полноте?! Ведь в нем уже есть всё!
Теэтет. Да, Федон. В этом и заключается мое великое открытие. Только на первый взгляд оно выглядит абсурдно, но повторю еще раз: то Первоначало, о котором я говорю, не Бог. Его полнота не есть самоцель, просто оно таково, каково есть. Само в себе оно всегда было и есть как бы все и ничто; но вот появилось то, что мы называем внешним миром, универсумом, Вселенной. В отличие от себя субстанционального, Непроявленного в-себе-бытия, оно движется, живет, развивается, усложняется, но, конечно, и деградирует, и разрушается, а, главное, порождает чувствующих, а потом уже разумных и сознательных существ.
Получается, что тот Бог, в которого веришь ты, создал мир непонятно зачем, а, главное, непонятно, почему этот мир, созданный якобы Богом, является таким странным, в некотором смысле совсем не божественным. Бог якобы покарал прародителей за первородный грех, наслал потоп, болезни, смерть...
Федон. Слушай, Теэтет, ты мне все-таки не приписывай наивной веры во всю эту древнееврейскую мифологию. Я не хуже тебя знаю цену этим экзотерическим мифам.
Теэтет. Извини, Федон, извини. Я увлёкся. Разумеется, я не думаю, что ты веришь в эти сказки, созданные для просвещения широких древнееврейских масс. Я просто хотел подвести к тому, что мое понятие о Первоначале, во-первых, соответствует эмпирической истине, во-вторых, ведет нас прямой дорогой к настоящему, истинному освобождению и спасению, а не к спасению сказочному и не обоснованному ничем, кроме честного слова священников или, скажем, жрецов.
Первоначало создало мир в бессознательном стремлении. Мир этот упорядочен, он не хаос, потому в нем есть и разум и гармония. Таким образом Первоначало в бытие устремилось. А мы это стремление осознаем в себе непосредственно как разнообразные желания, устремления, а главное — как желание просто жить. Такое понимание Первоначала полностью совпадает с понятием «воли» Шопенгауэра026 , убедительнейшим образом, кстати, доказавшим ее изначальную бессознательность.
Федон. А, Шопенгауэр! Он на тебя, видимо, сильно повлиял?
Теэтет. Что ж, мне стыдиться нечего, Шопенгауэр — редкостный гений. Да, он сыграл немаловажную роль и очень мне помог. Правда, в конечных выводах мы с ним расходимся027 .
Федон. А существует ли, Теэтет, кто-либо из мыслителей, с кем ты сходишься полностью?
Теэтет. Полностью — ни с кем. И, более того, самого зерна, самого ценного, простого и ясного объяснения цели и смысла бытия, бытия в целом и в частностях, а так же — уникальной техники его окончательного освобождения и спасения, я не встречал ни у кого. Если это где-нибудь было, я бы знал.
Федон. Ну, твоя эрудиция общеизвестна...
Теэтет. Здесь дело не в эрудиции. Просто есть вещи, которые, будучи открыты одни раз, уже не могут забыться.
Ну, мы отвлеклись.
Так вот, Федон, и еще понял я, что зло и несовершенство, существующие в мире, и боль самой ничтожной твари не безразличны Началу Начал. Они мучают его. Да. Но поделать оно ничего не может, так как нет в нем того, чем бы оно было способно это осознать028 . Это очень важно понять.
Федон. Ну, ты даешь! Так что же получается, Бог страдает?! Да еще не понимает почему!?
Теэтет. Да, Федон. Может на человеческом языке это звучит странно, наверняка неточно, но суть именно такова. Кстати, Бёме в одном из своих прозрений говорит о каком-то «мучении материи». Впервые услышав эти его слова, я не понял, что он имеет в виду, но теперь догадываюсь. И вот, это страдание обратным ходом обнаруживается в Проявленном бытии образованием существ, обладающих разумом и сознанием, и выражается в виде стремления к истине, к совершенству, к Богу, к бессмертию, к духовности. На земле существует множество людей, для которых это все не пустые слова.
Я проанализировал все эти прекрасные духовные устремления и заметил, что они естественно объединяются между собой идеей спасения. Возвышенная и духовная часть мира стремится спастись и спасти весь мир. Но ведь, в сущности, это стремление не ее самой, не этих людей, а только выражается через них029 . На самом деле, это само Первоначало стремится к спасению. Само же по себе Первоначало не может спасти мир. Бог, Бог Живой, Бог-Отец, существуй Он, мог бы спасти мир. Ему бы это ничего не стоило. Его желание уже есть свершение. Именно потому, что мир не спасен до сих пор, но нуждается в спасении, я заключил, что нет того (как я думаю, до поры до времени), кто может его спасти.
Вот мы и пришли к тому с чего начали. Будь ты прав, существуй благой, сверхразумный Бог, разве могло бы существовать, не то что все Проявленное бытие, со всеми его мерзостями и страданиями, а хотя бы одна несовершенная в нем черта?
Нельзя, абсурдно пытаться отделять творение от творца. Поэтому надо заключить, что каково творение, таков и Творец.
Безусловно, жизнь, бытие наше — это не одни мерзости и страдания, это — и все прекрасное, возвышенное и благородное. Это — тоже Творец. И, вот, мне стало ясно, что творец не может спасти сотворенное им не из-за какой-то там своей необыкновенной запредельности и удаленности от дел мира, и не из-за безразличия к судьбе своих несчастных творений, а только из-за своей роковой бессознательности. Такова уж его суть. Суть Первосущности, слово Творец, как ты понимаешь, я употребляю в метафорическом смысле.
И не только логикой, даже совсем не логикой, а своего рода откровением, мистическим прозрением, так сказать, я открыл, что эта бессознательная суть может быть изменена. Грубо, опять же метафорически говоря, может стать сознательной — просветлеть и спастись. Не возникни Проявленное бытие, Первосущность и не ощутила бы, что в ней что-то не так. Да, и до начала проявления в ней все было так. Сотворенное Первоначалом бытие это — ловушка, западня, в которую оно само собой попадает, и, в попытке спастись из которой, оно заставляет само сотворенное порождать из себя то, что и поможет ему справиться с возникшей ситуацией. Разумеется, порождаются не только ангелы, но и монстры, уравновешивающие ангелов. Я объясняю на пальцах, но, в сущности, это именно так.
Федон. Так-так-так. И это ты называешь спасением? Но ведь, по сути дела, ты проповедуешь и призываешь исчезновение, конец мира?
Теэтет. Чем же плохо исчезновение? Исчезнет только то, что и не заслуживает иной участи. Я не Бог и не могу знать, во что превратится мир, когда спасется. Почему-то мне кажется, что это состояние его будет похоже на то самое остановившееся мгновение из «Фауста» Гете030 . Сейчас же я ясно вижу, что Проявленное бытие пытается, усиленно стремится создать нечто сверхсознательное, некую разумную и могущественную силу, которая и сможет изменить суть Первоначала. Мне трудно определенно назвать эту силу, но я знаю и вижу, что она уже есть. Уже. Собственно, она давно уже постоянно то нарождается, то умирает, и, к сожалению, пока еще свое Великое Делание не совершила031 ...
Федон. Ну, что ж, Теэтет, ты меня заинтересовал. Признаться, я теперь понимаю, что ты имел в виду, говоря о бессознательности Бога. Если бы я учел это сразу, то, наверное, твои записи были бы мне более понятны. Мне даже захотелось их перечитать.
Теэтет. Я думаю, это будет неплохо, конечно, перечитай. Там открытие мое изложено пока еще совсем неудовлетворительно, схематично, коротко. Может быть, когда-нибудь я изложу все более основательно. Что ж наша сегодняшняя беседа была мне полезна, да и приятна, и, говоря с тобой, я многое лучше уяснил и для себя.
Федон. Но, Теэтет, как же так получается, что сила, которая должна спасти мир, уже есть, и даже постоянно то рождается, то умирает, но дело свое так и не сделала?
Теэтет. Об этом, давай, поговорим в следующий раз.

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ


Федон. Ну, Теэтет, ты основательно заморочил меня в прошлый раз. Во-первых, ты так и не дал объяснения бесчисленных свидетельств божественного присутствия032 в нашем мире. Во-вторых, ты все в своих рассуждениях свел к тому, что в нашем мире должна появиться, да и уже есть некая загадочная сила, которая должна спасти мир. Это наименее понятно. Что это за сила, как она будет спасать мир, и какое, именно, спасение ты имеешь в виду?
Теэтет. Но ты, по крайней мере, признаешь, что с непричастностью Бога к непорядкам в нашем мире не все обстоит благополучно?
Федон. Знаешь, Теэтет, мое старое объяснение меня вполне устраивает. Конечно, я не понимаю и не знаю, что такое Бог сам в себе, и почему Он действует так, как действует, но я знаю одно, что тот, кто действительно идет к Богу, тот к нему обязательно приходит033 .
Теэтет. Те-те-те. Нет, Федон, тебе не удастся снизить уровень нашей беседы до красивых, но пустых деклараций. Надеюсь, мы с тобой выясним, и что такое идти к Богу, и что такое прийти к нему. Разберемся и с божественными проявлениями, и с таинственной силой, и со спасением.
Но прежде, чем мы пойдем дальше, я хочу обратить твое внимание на один довольно своеобразный аспект моего открытия — в нем нет положительной, т. е. общеобязательной этики034 . Я уже говорил об этом, фактически, когда утверждал, что мое открытие нет необходимости доводить до сведения широкой публики.
Федон. Поясни это подробнее.
Теэтет. Этика это — нормы поведения, вытекающие из тех или иных моральных принципов. Попросту говоря, то спасение, о котором я говорю, и теорию которого я собираюсь тебе сообщить, ничего не требует ни от кого.
Федон. Как же так? Хотя понятно. «Если Бога нет, то все позволено». А у тебя-то, фактически, Бога нет. Во всяком случае, если он слеп и глух, его вполне можно считать несуществующим и особо на него не оглядываться.
Теэтет. Кстати, Федон, я имею в виду не мораль, а этику, т. е., собственно, поведение. Надо сказать, мораль мало зависит от веры или безверия. Тут Федор Михайлович слегка погорячился. Вполне последовательные нигилисты, сплошь и рядом, бывают вполне нравственными людьми. И наоборот. Исповедуя то, что я знаю, я не вижу, как все люди должны были бы изменить свое поведение в соответствия с этим знанием. Или по-другому. Как бы себя кто не вел, он не вступает ни в какое противоречие с декларируемыми мной принципами.
Федон. То есть, у тебя к людям нет претензий? Они ведут себя правильно?
Теэтет. Если люди и ведут себя неправильно, то только потому, что живут в изначально неправильно устроенном мире. Мир этот неправилен по определению. Правильно ты живи, неправильно, мир, в любом случае, выносит положительный вердикт — живи, и все.
Федон. Но послушай, Теэтет, такого все-таки не может быть, чтобы спасение мира, как ты говоришь, произошло вообще без участия людей. Эта сила, о которой ты говорил... Я все-таки понял, что это такое. Это — некие духовные потенции, образовавшиеся в продвинутых, просветленных людях, которые, в перспективе, и должны, по твоему учению, каким-то образом спасти мир. Ну, а если мир будут спасать люди и действовать в этом направлении, то это и есть их этика, и твое заявление, что твоя доктрина не имеет этики, неверна. Имеет. Я слушал и читал внимательно, и не так уж я ничего не понял, как могло бы показаться.
Теэтет. Что ж, признаю, я выразился неточно. Я имею в виду, что те тенденции, которые являло нам бытие всегда, так и будут продолжать иметь место до тех пор, пока бытие будет существовать. Я, знаешь ли, совсем не пессимист035 . Я не считаю, что в мире все только плохо и будет еще хуже. Мир развивается, пусть и в результате страданий и невзгод; но в мире появляются Высшие Адепты, которые, безусловно, производят те или иные положительные духовные трансформации в окружающей их жизни. Да и обычные люди часто пытаются улучшить жизнь, и не безуспешно. Однако сама суть бытия от их усилий не меняется. Бытие, Проявленное бытие, принципиально дуалистично. Чем больше выделяется в нем одна какая-то тенденция, тем более могущественные силы зарождаются, чтобы этим тенденциям противостоять036 .
Федон. Не понимаю. Если духовное, да и какое угодно, совершенство мира возрастает, то почему кто-то должен с этим бороться и пытаться его уничтожить? Да, и сама светлая духовная сила не приобретает ли в результате собственного совершенствования такое могущество, перед которым становится бессильно любое злобствование низших демонических сил?
Теэтет. Все это совсем не так. То, о чем ты сказал, собственно, миф. Не может быть окончательной победы светлых или темных сил. В целом в мире всегда соблюдается равновесие. И преобладание каких-то одних сил вызывает рост и дальнейшую победу иных сил, противоположных им.
Федон. То есть ты хочешь сказать, что, рано или поздно, мир добра и света, сотворенный с такими усилиями светлыми силами, должен рухнуть, побежденный силами темными?
Оптимист. Умеешь обнадежить.
Теэтет. По правде сказать, никакого могущественного мира светлых сил никогда не было и нет, так что не огорчайся, Федон, потом опять все поменяется. Вообще же я не стремлюсь тебя огорчить или порадовать. Просто, истина такова. Впрочем, ты исказил несколько мою мысль. И вполне последовательно. Ты все еще видимо исходишь в своих представлениях из присутствия в мире некоего прекрасного Бога: всеблагого, всемогущего, разумного. Представляешь себе этакого абсолютного владыку, который всегда на стороне добра. И потому ты, естественно, полагаешь, что этот Абсолют только играет с нами, а все зло, которое есть в мире, это — так, понарошку, потом игра закончится, мы все рассмеемся, злодеи обнимутся со святыми и отправятся на отдых пребывать в пралайе037 до следующей игры. То есть ты продолжаешь верить в благого Творца этого мира, в котором нам не остается ничего другого как без устали петь благодарственные гимны жизни и Творцу.
Я же считаю, что бытие нам говорит, и недвусмысленно, об ином порядке вещей. И потому я не склонен обольщаться.
Ты не представляешь, Федон, а вернее, отлично представляешь, сколько уже было расцветов цивилизаций, провозглашавших пиршество духа и, к сожалению, сгинувших в небытие. Я считаю, что жизнь мира это — совсем не «божественная игра» (как это понимается, например, в веданте), так как нет в этой «игре» сознательного главного игрока. Назвать это все игрой можно только очень условно. И, во всяком случае, это — очень мрачная и жестокая игра.
Продолжу. Кстати, я собирался говорить о Достоевском. У него есть известное рассуждение о слезинке ребенка, вложенное им в уста Ивана Карамазова, которое, к сожалению, было опошлено до невозможности так, что уже все и забыли, о чем идет речь. А ведь это рассуждение — безупречно. Именно в этом прозрении Достоевского обнажен самый болезненный нерв основной проблемы бытия.
Федон. Подожди, Теэтет. Я понимаю твой пафос, но давай говорить конкретно. Я, как раз, прекрасно помню, о чем идет речь, и если кто эту тему опошляет, то ко мне это не относится.
Теэтет. Я тебя и не имел в виду...
Федон. Я вижу, что в безбожничестве вы с Достоевским близко сходитесь. И ты, и он бунтуете против идеи живого Бога, а я полагаю, что этот вопрос выходит за пределы и его, и твоей, и вообще человеческой компетенции.
Теэтет. К вопросу о человеческой компетенции я еще вернусь. А сейчас, Федон, разреши мне процитировать Достоевского. Нам это пригодится для продолжения беседы.
«О, по моему, по жалкому, земному, эвклидову уму моему, я знаю то, что страдание есть, что виновных нет, что все одно из другого выходит прямо и просто, но ведь жить по этой эвклидовой дичи, я не могу же согласиться! Не для того же я страдал, чтобы собой, злодействами и страданиями унавозить кому-то будущую гармонию...
Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только замученного ребенка. Не стоит, потому что слёзки его остались не искупленными. И чем, чем ты искупишь их? Неужели тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмщение, зачем мне ад для мучителей, когда те уже замучены? И какая же гармония, если ад?.. Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим ее сына псами. Не смеет она прощать ему! Если хочет, пусть простит за себя, пусть простит мучителю материнское безмерное страдание свое, но страдание своего растерзанного ребенка она не имеет права простить, хотя бы сам ребенок простил! А если так, — где же гармония? Не хочу гармонии. Лучше уж я останусь при неотмщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я был и не прав» [18. c.49].
Мы с тобой знаем, Федон, что души наши, дух наш неотделим от души мира потому, что это он и есть. Для бога нет отдельных душ, нет многих духов, а есть единое духовное начало. А потому то, что переживается в одном духе, есть принадлежность духа вообще. Суждение о зле, несовершенстве, страданиях мира, и не просто холодное суждение, а живое переживание, сострадание им, это принадлежность не одной моей души, или души Достоевского, это — скорбь и самого мирового духа. Это я говорю к вопросу о человеческой компетенции. «Хотя бы я был и не прав», — говорит Достоевский, но знает отлично, что прав и не может быть не прав.
Сколько не увиливай, а истину о мировом зле не обойдешь. Не обойдёшь, потому что ее и нельзя обойти. Либо Бог зол, либо он не таков, каким его пытаются представить себе прекраснодушные догматики всех мастей. Я не считаю, что Бог зол, потому что зло это — только одна из двух противостоящих компонент (противоположная — добро), а Бог (что бы под этим понятием ни понимать) по необходимости всеобъемлющ. Но он вовсе не является однобоким принципом абсолютного добра, каким его пытаются представлять — Бог с флюсом. Это — первый шаг. Следующий же шаг таков: мир не есть некая безысходность, что явно просвечивает в страстных и отчаянных речах Достоевского, а может быть спасен и будет спасен. Я вывел еще, что спасение его придет оттуда, откуда идет, так сказать, и погибель, то есть от самого мира, от нашего Проявленного бытия. Более того, я утверждаю, что и само Проявленное бытие изначально, с самого своего появления стремится породить и вырастить силу, которая через свое воздействие на Начало Начал (на слепую волю) просветлит его и завершить тем Мировой Процесс.
Федон. Что ж, Теэтет, не могу сказать, что твои речи оставляют меня равнодушным. Ты всегда был склонен к крайностям; и сейчас, кажется, нашел такую, которая, наконец, полностью утешит твою душеньку; такую, которую еще никто никогда не разбирал, и которую, может быть, и невозможно до конца разобрать.
Теэтет. Я не стремлюсь, Федон, к сложностям и крайностям самим по себе. В том же, что тема моя представляет собой крайность из крайностей, то тут ты прав. Я вижу, что я разгадал загадку мира — те, кого это непосредственно касается, признют это. Возможно, это звучит слишком высокопарно. Чтобы снизить пафос, скажу, что хотя я и разрешил ее, но прок от этого будет только тогда, когда Великое Делание реализуется.
Федон. От твоих речей, Теэтет, мороз по коже продирает. И не знаю, что меня больше бы потрясло: твое безумие или твоя правота. Я давно знаю тебя и знаю как человека разумного и глубокого. Ты, безусловно, не относишься к той армаде пророков и мессий, которые рвутся спасать мир из тщеславных или корыстных побуждений, а иные может и из-за психического заболевания. Я слишком давно и хорошо тебя знаю. Я вижу, что ты очень серьезен, однако, правота твоя в излагаемых тобой принципах, пока что очень и очень для меня сомнительна. Ты, конечно, говоришь и пишешь довольно убедительно, но ты ведь не дал мне ответа даже на часть тех элементарных возражений, которые неизбежно любому придут в голову.
Теэтет. Ты прав, Федон, но я ведь оговорился, что то, что ты прочитал, только предварительные и черновые заметки. И, если я буду превращать их в основательный труд, то, конечно, постараюсь разобрать все возможные возражения и отвечу на них. Сам себе я уже ответил на свои возражения. Этим я и занимался все последнее время. Давай, отвечу и тебе на твои.
Федон. У меня их столько, что они прямо роятся у меня в голове. И хочется, прежде всего, узнать саму суть твоего открытия, ведь мы пока обсудили ее только как декларацию. Итак, скажи, что же это за спасение, которое, по-твоему, неизбежно уготовано нашему миру, и почему оно до сих пор не произошло?
Теэтет. Спасение, Федон, это то, о чем говорится во всех культурах и у всех пророков с незапамятных времен. Конечно, идея спасения не всегда и не у всех понимается одинаково. Есть понимание совсем примитивное. Это спасение от голода, холода, врагов, болезней и тому подобных напастей. Спасаются от них, помимо естественных способов, молениями, жертвоприношениями, и, зачастую, довольно сложными ритуалами умилостивления богов. Дальше. Догматические религии (ислам, иудаизм, христианство) обычно заманивают к себе клиентов (неофитов) раем и запугивают их адом. Рай в таких религиях и есть спасение; ад же в этих религиях хорош тем, что представление о нем, о его ужасах, смягчает остроту ужасов действительных. В основном этим религии и хороши.
В религиях, признающих метемпсихоз (индуизм, буддизм), душа стремится спастись от повторного воплощения, которое считается очень нежелательным, и, с другой стороны, коль уж воплощения не избежать, старается, чтобы воплощение было как можно более благоприятным. Спасением в этих религиях считается прекращение перевоплощений.
Возможно же это только после окончательного освобождения (мокша в индуизме) или перехода в нирвану (буддизм).
Федон. Так, что же ты открыл нового, Теэтет, кроме каких-то довольно непонятных сложностей, о которых ты толкуешь? Спасение давно открыто и всем известно. Насколько я понимаю, в этих великолепных системах, каковы индуизм и буддизм, разработаны методики, упражнения, разобраны все условия совершенствования и продвижения души к своему освобождению и спасению. Что же за Америку открыл ты?
Теэтет. Видишь ли, Федон, я в свое время усомнился в действенности этих методов, хотя и вполне добросовестно испробовал их на себе. То, что рассказывается об освобождении — еще не освобождение, и то, что рассказывается о спасении еще не спасение.
Сколько ни было спасителей, ни один еще мир не спас. Надеюсь, с этим ты не станешь спорить?
Федон. Послушай, Теэтет, мир в целом не должен и не может спастись038 . По крайней мере, так вот сразу.
Теэтет. Сразу не получается. Ну, по моим расчетам это может произойти... может занять...
Федон. Нет, я не это хотел сказать. Я имел в виду, что душа спасается, пройдя предназначенный ей путь, очистившись, отстрадав, прозрев, уверовав в истину, постигнув ее, только после этого она становится достойной спастись и соединиться с Богом. Ты же говоришь, что мир может спастись весь и сразу, во всяком случае, так я понял из твоих записей и слов.
Теэтет. Ты понял правильно. Более того, я считаю, что миру, чтобы спастись, никакой подготовки вовсе не надо, и души — все и всегда — уже вполне готовы к спасению, чтобы они собой ни представляли.
Федон. Как?! И преступники, и мерзкие похотливцы, и подонки всех мастей так же готовы к спасению, как и святые, достойные люди?
Теэтет. Вероятно, ты полагаешь, что перед спасением их надо как следует помучить, отомстить им за все их кунштюки, а потом уж посмотреть, спасать их или не спасать?
Федон. Ты можешь иронизировать, сколько хочешь, но если серьезно, то да, я думаю именно так.
Теэтет. Да, ты не одинок. Этой логикой пользовались не только католики со своей инквизицией, но и другие вполне благочестивые люди. Некоторые из них даже не христиане.
Не обижайся, но это воззрение, без сомнения, следствие все той же твоей (и их) веры в благого Бога. Хотя и странно как-то, что благой Бог может хотеть наказывать и истязать тех, кого сам же создал, и, следовательно, не за их, а за свою вину. Для чего Ему этого хотеть?
Он проявил нас. Он наделил нас тем, чем мы все обладаем. И если Творец натворил несовершенных, неразумных, несчастных созданий, то это кое-что говорит и о нем самом. Потому-то я и считаю, что идея разумного и благого Бога не выдерживает критики.
Давай возьмем библейскую историю. Бог, разочаровавшись в людях, устроил потоп. Что, после потопа, люди исправились? Это им и в голову не пришло. Так стоило ли затевать дело? А если расширить этот вопрос, то можно спросить: стоило ли вообще создавать человека и мир?
Я в какой-то книге прочитал, что горшок не может спрашивать горшечника: «Зачем ты меня создал?» Горшку незачем спрашивать, потому он и не спрашивает. Но мы-то можем. И даже обязаны перед своим разумом и духом это делать.
Все неразвитые души, вся вечно существующая армия ничтожеств, подонков и идиотов не должна ждать пока неимоверные страдания в мириадах воплощений усовершенствуют их настолько, чтобы они могли, наконец, спастись. Очевидно, что это и невозможно. Вечность уже прошла, а мир все такой же, как и был и наполнен все тем же содержимым. Нет, спасение мира не может зависеть от частных действий и переживаний отдельных личностей, событие это должно быть и будет совершенно иным.
Знаменитый Ангелус Силезиус039 сказал: «Дело мудрого стать Богом, дело глупого остаться в хлеву со скотиной». Я бы сказал по-другому: «Когда мудрый станет Богом, то останется только Бог, а скотина, кстати, вместе с хлевом, исчезнет без следа, как будто ее никогда и не было». Пожалуй, еще лучше сказать: «Когда Бог станет мудрым».
Федон. Но, Теэтет, ты же не станешь отрицать, что уже было немало мудрецов, великих йогинов, которые завершили путь, слились с Богом или стали Богом, можно сказать и так, и эдак? Они спасли себя, а некоторые из них даже не ушли от нас к Богу или в нирвану, а остались здесь в мире, для того чтобы помочь оставшимся тоже спастись. И никто из них не говорит, что мир может спастись полностью и таким, какой есть. Каждый идет к Богу сам, своим путем, и, приходя к нему, тем спасается. Ты возмущаешься злом и несовершенством мира, но нельзя ли посмотреть на это как на условия, которые неизбежны, для того чтобы могло наступить спасение. Тот же, кто не преодолел каких-то этапов совершенствования, не сделал себя божественным, спастись никак не может. А тем более странно представить, что кто-то может это сделать за него.
Теэтет. Просто не знаю, с чего начать. Я, наверное, перескочу через некоторые пока второстепенные твои вопросы, и начну с главного. Прежде всего, скажу тебе, что я думаю о Великом Индивидуальном Освобождении. Для себя высоко продвинутых личностей: Махатм, Великих йогинов, дживанмукт (в индуизме — душа, достигшая освобождения при жизни), Будд и т. п. я называю Высшими Адептами. Это личности, достигшие вершины развития своего сознания и вследствие этого — просветлевшие. Высшие Адепты полагают, что они могут слиться с Богом, Абсолютом, Первоначалом, уничтожить свою низшую, «земную» природу и тем спастись. Я же утверждаю, что все Высшие Адепты, которые сделали это, т. е. пошли на деперсонализацию, уничтожение своей индивидуальности ради высшей цели слияния с Абсолютом, ни к Богу, ни в рай, ни в нирвану не попали и вообще не спаслись.
Федон. Вот это да! Как же так?
Теэтет. Они не спаслись, потому что этим способом спастись нельзя.
Федон. Будда, Христос, тиртханкары, Миларепа, Атиша, Ошо040 и еще тысячи не спаслись?! Ну, и ну! Так, где же они?! Что с ними тогда?!
Теэтет. Я хотел спросить об этом тебя, но если ты спрашиваешь меня, я тебе отвечу: да, это — величайшие из великих, великие герои. И многие из них слились с Абсолютом. Но, пойми, Абсолют — не Бог. В нем нет благородства, в нем нет справедливости, он не ценит преданности и достоинств, не признает никаких заслуг, он не вознаграждает за страдание и подвиг. Он нем и слеп. Я могу только сожалеть о тех Высших Адептах, которые не увидели этой опасности и деперсонализировались, не выполнив своей миссии. К сожалению, это так, Федон.
Федон. И Будда не выполнил своей миссии?!
Теэтет. Федон, пойми меня правильно. Я не говорю о последствиях деятельности Высших Адептов в нашем мире. Тут им честь и хвала. Я говорю об их личной судьбе и судьбе мира. Высший Адепт рождается, создает себя в муках. И смысл, и цель его существования — в совершении Великого Делания041...
Федон. Но разве все эти Высшие Адепты не совершили Великого Делания, став тем, кем они стали? Они же освободились!
Теэтет. Нет, Великое Делание не заключается в том, чтобы стать Высшим Адептом и освободиться самому. Великое Делание заключается в том, чтобы спасти мир.
Федон. Хорошо. И где же эти адепты теперь?
Теэтет. Я думаю, они остались только в своих делах и нашей памяти. У них нет никакого иного существования, кроме того, что они присутствуют в нас в той степени, в какой в нас присутствует всё, весь остальной мир.
Федон. Ну и ну!
Теэтет. Я не сказал тебе, Федон, пока еще о тех Высших Адептах, которые не стали уходить к Богу, а остались в мире. Чтобы ты сказал, если бы узнал, что многие из знаменитых материалистов и агностиков, выдающихся нигилистов и даже политиков когда-то тоже были Высшими Адептами?
Федон. Что это тоже странно. Как Высший Адепт может начать валять дурака или отказаться от обретенного им знания и своего высшего предназначения?
Теэтет. И, тем не менее, это происходит. Высший Адепт это — цель и венец работы Проявленного бытия. Задача его совершить Великое Делание. Если же он не совершает его, а совершает акт индивидуального спасения, то он деперсонализируется, стирается из мира, просто исчезает. Если же он остается, то вынужден действовать в относительном мире. Мир этот, сам понимаешь, не сахар и посылает против такого адепта все возрастающие и весьма могущественные силы с целью погубить его. Происходит это по общему принципу дуальности этого мира и определяемой ею перманентной борьбы противоборствующих начал. В конце концов, адепт деградируетет, и, фактически, это тоже его гибель как Высшего Адепта.
Федон. Ну, хорошо, а в чем же должно заключаться это Великое Делание, и почему все-таки никто его так и не совершил?
Теэтет. Я еще не закончил про адептов, но я запомню этот твой очень важный вопрос. Мир полон деградировавших адептов. Жизнь души — это не только восходящий путь, но и нисходящий. Ну не странно ли, что бывали выдающиеся личности с самыми удивительными пороками и дефектами? Меня всегда поражают и невиданные гении, которые, совершая титанический труд, одаривая человечество поразительными откровениями и открытиями, несут на себе след какой-то фатальности, скорби и несчастья. Скажем, Парацельс. Он великий ученый, маг, но и пьяница, дебошир, погибший в пьяной драке, и не в юном возрасте, а в 48 лет. По другой, правда, версии он был убит врагами и завистниками — тоже странная судьба для Высшего Адепта. Парацельс открыл аспирин. Как он узнал, что под корой ивы находится вещество, излечивающее от инфекционных болезней?
Федон. Ну, он мог просто знать, что ива, кора ее, используется при некоторых болезнях.
Теэтет. Я думаю, он использовал свои сиддхи042 . Аспирин — это мелочь. Его жизнь изобилует совершенно невероятными событиями, которые, тем не менее, вполне достоверны.
Парацельс — только один из примеров. Ибн Сина с юных лет поражал всех своей ученостью. Он написал трактат по медицине, который в течение столетий был основным учебником в европейских университетах. Откуда у него эти знания? Почему нет никакой информации о его учителе? Очевидно, что его нет, иначе он был бы не менее славен, чем ученик.
Леонардо да Винчи жил свою жизнь так, как будто скрывал, но так и не смог скрыть свою почти сверхчеловеческую сущность. Особо поражает, что наряду с удивительными откровениями, в его записях встречаются и весьма плоские и просто глупые мысли.
Высшие Адепты, остающиеся в мире, становятся учителями человечества, учеными, философами, мыслителями, великими художниками. Зачастую, почти всегда, они не помнят прямо о своем прошлом выборе и прошлых достижениях, но сплошь и рядом бывают одержимы какими-то подспудными переживаниями и воспоминаниями. Степень деградации может быть здесь самой разной. Среди деградировавших Высших Адептов бывают и заурядные филистеры, и маги самых разных направлений и традиций, и Великие Души, вновь вступившие на восходящий путь. И, что характерно, многие из них призывают своих ближних и, видимо, и самих себя именно к освобождению, обожествлению души, к слиянию с Богом, то есть к тому, чего они сами некогда благополучно избежали. Они основывают религии, становятся великомучениками, подвижниками. Становятся, зачастую, совершенно невозможными ортодоксальными фанатиками как Лютер, Кальвин или Робеспьер, либо делаются ханжами. Ими становятся и потерпевшие крушение черные маги, в прошлых воплощениях хулиганствовавшие и кощунствовавшие вовсю.
Федон. Вроде твоего любимчика Кроули?
Теэтет. Он не исключение, и это всё — деградировавшее Высшие Адепты. Я никого не осуждаю, я констатирую факт. По большому счету от таких деградировавших Высших Адептов пользы для Великого Делания, да и вообще, больше, чем от тех подвижников, которые выбрали индивидуальное спасение и растворились в нирване или «слились с Богом». (Они, фактически, погибли более основательно, чем те, кто просто деградировал.)
Федон. И, что же, Теэтет, среди Высших Адептов разве нет таких, которые не деградировали бы? Я вообще-то не отрицаю самой возможности деградации для отдельных личностей, но думаю, что обязательно должны быть и такие, которые не поддадутся никаким ударам и кто не станет деградировать.
Теэтет. К сожалению, обычно, безупречные воины043 плохо кончают. Они погибают. Это — благородная гибель, но гибель. Развивая мою мысль можно утверждать, что путь деградации Высшего Адепта — естественный путь: тот, кто достиг конца пути, естественно поворачивает назад. Ну, нельзя же все время толочься на одном месте? Что-то же надо делать? И, рано или поздно, происходит проигрыш в «божественной игре» и, как следствие, деградация. Всё это происходит потому, что традиция Высших Адептов до сего момента не осознавала до конца того, в чем же заключается Великое Делание. Пожалуй, она даже и не так уж часто приближалась к истинному пониманию. Ты только вспомни, в чем его полагают, Это и бессмертие в теле, и вечная молодость, приобретенная при помощи философского камня, и трансмутация элементов (для чего она Высшему Адепту?), это и духовный прогресс, и духовное совершенствование как цель сама по себе. И все это — не то. Конечно, сам акт индивидуального спасения походит на Великое Делание, но, как я уже объяснял, это — ошибка, заблуждение. В этом акте «слияния с Богом» Высший Адепт, в своей экзальтации, видит себя вечным существом. Восклицает, как Халладж044 : «Я есть истинный! Мое я — Бог!» Или же расплавляется на божественном огне, как Ангелус Силезиус: «Я хочу расплавиться на божественном огне, чтобы Бог мог оттиснуть на мне свою печать». Они верят, что, спасая себя, они спасают мир. И, действительно, для них мир исчезает, для них он как бы спасается. Наверное, перед тем, как окончательно угаснуть, «как пламя светильника, в котором иссякло масло045 », они видят мир растворяющимся в нирване, как растворяются в ней они сами. Но мы-то знаем, что мир все там же и такой же, что и был. Я полагаю, что нельзя изменить следствие, не изменив причины, его породившей. Наш мир, Проявленное бытие, порождается Непроявленным бытием, слепым и бессознательным фатумом. Пока он таков, ничьи экстатические восторги, «слияния с Богом», «индивидуальное освобождение» ничего в положении дел поменять не могут.
Далее. Слепота и бессознательность Первоначала не может быть чем-то абсолютным и окончательным, как это представлялось, скажем, Шопенгауэру046 . Если бы это было так, то оно бы вечно оставалось неизменным само в себе и не породило бы ничего. Но это не так. Оно породило живое, движущееся, страдающее, но и развивающееся бытие, и тем самым оно показало, что и для него самого существует возможность внутреннего движения и трансформации.
Шопенгауэр говорил, что появление индивидуума — ошибка специализации. Не знаю можно ли это назвать ошибкой (кто ошибся и как?), но я ясно вижу, как все бытие вопиет: «Хочу спастись, хочу прозреть, хочу стать Богом». Блаватская где-то написала, что каждый атом во вселенной стремится стать Богом047 . Все религии, мистические движения, духовные подвиги основаны на самом деле не на вере в Бога, существуют не вследствие Его повеления и под Его мудрым руководством, как очень многие ошибочно думают, а потому, что Он НУЖЕН. Так часто и говорят некоторые деградировавшие Высшие Адепты с самой непосредственной наивностью: «Если бы Бога не было, то его следовало бы выдумать» (Вольтер), «Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?» (Ф. М. Достоевский, «Бесы»). То, что сейчас понимается под Богом — не Бог, это — мечта о Боге, а не Бог. Высшие Адепты это прекрасно знают. Веданта, Каббала, неоплатоники, гностики в один голос и почти в одних и тех же словах говорят о невозможности определить бога, приписать ему те или иные предикаты. И потому, Федон, Иоанн Скот Эриугена048 отнюдь не софист, как ты думаешь, а великий интуит, прозревший, что «бог не знает о себе, что он есть, потому что он не есть никакое «что»».
Федон. Теэтет, ну, а как же все-таки божественные проявления, гармония мира, чудеса, в конце концов?
Теэтет. Это, Федон, особенности и свойства Проявленного бытия. В отличие от Начала Начал, от Айн Соф Аур049 , Парабрахмана и т. п. проявленный мир не един, а дуален. Суть его двойственна, затем тройственна, а потом множественна. Множество возникает из двойки, а не из единицы. (Как двойка получается из единицы, т. е. Проявленное бытие из Непроявленного бытия понять нельзя.) Таков уж Факт. И вот эта двойственность порождает уже все. Проявленное бытие, усложняясь и развиваясь, порождает, в конце концов, разум и сознание — свою вершину и венец. Проявленное бытие появляется уже с законами, его организующими (регулятивный принцип050 ). Это не только законы химии, физики или механики. Это все законы вообще. В том числе законы развития, борьбы, законы гармонии, разума, сознания, совершенствования и т. п. Всех не перечислить, да и незачем.
Забавно, что ученые воображают, что мир должен подстраиваться под их любимые тории и постулаты, и потому, например, напрочь отрицают возможность чудес, не замечая, что самое, что ни на есть первостатейное чудо — наш мир — у них постоянно перед глазами. Ну и что из того, что некоторые закономерности постоянно повторяются? Принцип Оккама и тому подобное — это только наши интеллектуальные уловки. На самом деле в мире из любых законов могут быть какие угодно исключения — чудеса — потому что сам мир — ни что иное как фатальный произвол. Если бытию нужны чудеса, оно их производит. Для него «всё возможно», для него, а не для Бога, как утверждают верующие. Это именно то, о чем ты спрашивал. В твоем вопросе содержится как бы довод в пользу существования в мире разумного и благого Творца. (Это именно тот довод в пользу доказательства бытия божия, который, опроверг И. Кант, в виде физико-телеологического доказательства бытия божия, существующего в догматическом богословии.) Да ведь я ничего такого и не отрицаю. Я только утверждаю, что этот Творец (Демиург) совсем не Бог и за Бога принимается ошибочно. Это некий регулятивный принцип, организующий те или иные формы и законы существования мира, но никакой власти ни над самим собой, ни над самой возможностью бытия или небытия мира не имеющий. Короче, это — не Бог.
Что же дальше? «Воля в своей объективации, чем бы она ни была, доходит до самопознания, в силу чего возможно ее уничтожение — полный поворот и спасение». — говорит Шопенгауэр. И больше всего мне здесь нравится это «чем бы она ни была». В этом вопросе мы с Шопенгауэром сходимся, а вот в вопросе спасения мира он заблуждается, довольно непоследовательно отстаивая теорию индивидуального спасения. Воле недостаточно самопознания, чтобы осуществить поворот и спасение, хотя это и является непременным условием последнего. Поворот и спасение должны произойти вследствие просветления именно Первоначала в результате Великого Делания.
Из того факта, что породившее проявленный мир начало не является Богом в общепринятом понимании, совсем не следует, что Проявленное бытие не обладает определенной гармонией, системой, духом, разумом и сознанием. Но эти вещи совсем не божественны. Это свойства Проявленного бытия, реализовавшиеся в нём в процессе его развития. Насколько Проявленное бытие материально, настолько же оно и духовно, насколько гармонично, настолько же и дисгармонично, насколько добро, настолько же и зло. Проявленное бытие устроено так, что в нем естественным образом реализуются его духовные потенции как, впрочем, и антидуховные. Ты, наверное, замечал как люди, вставшие на духовный путь, стремящиеся к Богу, совершенствованию, совершенно неожиданно для всех, да и для себя погружаются в дрязги, нетерпимость, начетничество, затевают какие-то астральные войны, обвиняют друг друга в демонизме, т. е. служении дьяволу и т. п. О каком дьяволе они говорят? Никакого дьявола не существует, как не существует и Бога. Есть противостоящие друг другу тенденции, собственно и образующие мир и проявляющиеся в нем и в малом, и в великом. Экстраполяция в воображении этих тенденций в бесконечность и порождает у недостаточно развитых людей ложные представления, о породившем их мудром и добром Боге, обладающем позитивными качествами в превосходной степени, и — о противостоящем ему дьяволе — принципе абсолютного зла.
В некоторых мощных религиозных эгрегорах051 , в результате многовековой энергетической подпитки, возникают эгрегориальные сущности квазибогов, квазиангелов, квазидемонов, которые для верующих в них вполне заменяют настоящих, которые сами по себе (по крайней мере, в примитивно-фантастическом виде, свойственном мифологиям) не существуют. (Надо ли говорить, что Высшие Адепты влияниям эгрегоров не подвержены.)
Суть эгрегора в том и состоит, чтобы постоянно убеждать своих пассионариев052 в объективности и истинности составляющих эгрегор представлений. Святые творят чудеса, летают, исцеляют, говорят на никогда не изучавшихся ими языках, спокойно идут на муки и смерть. Все это им обеспечивает их эгрегор. Забавно, что эгрегор, как правило, заинтересован в своих членах только до тех пор, пока они живы и могут давать ему энергию или работать на него. После смерти человека эгрегор нередко оставляет своего бывшего члена наедине с самим собой. Для многих это и неплохо. Например, христиане с радостью обнаруживают, что их никто не собирается отправлять на Страшный Суд или в ад. Я думаю, к теме эгрегоров мы еще вернемся.

БЕСЕДА ЧЕТВЕРТАЯ


Федон. Теэтет, хотя, благодаря твоим объяснениям, я и вошел в куре дела, вопросы только множатся. Самое большое недоумение у меня вызывает само спасение мира. С одной стороны, я как-то не могу себе представить, что весь наш бесконечный и все-таки материальный мир возьмет вот так вот и в одночасье исчезнет, просто растворится, как вытекает из твоих теорий. А, что особенно причудливо, что произойдет это, фактически, в результате действий некоего человека. Каков бы ни был человек, какой бы он ни был просветленный, крутой Высший Адепт или могущественный маг, но, согласись, странно, что какая-то мошка может претендовать на то, чтобы изничтожить нашу вселенную.
Теэтет. Помнишь притчу про Алистера Кроули, который утверждал, что он знает тайное имя Бога, произнесение в слух которого, может превратить вселенную в прах. Кроули, конечно, был большой оригинал и любил поморочить всем голову, но иногда он говорил удивительные вещи и у него бывали глубочайшие прозрения. Что же касается, Федон, твоего сомнения, то оно вполне законно, хотя ты, я думаю специально, съутрировал и несколько исказил мою мысль. Вселенную, разумеется, человек превратить в прах не может. Ведь и Кроули говорит, что это произойдет с ней только благодаря имени Бога. Вселенная порождается богом, определяется богом и продолжает существовать только по его воле. Я, правда, утверждаю (и тут я далеко не одинок), что это — бессознательный бог и воля его слепа, но то, что бог этот есть и действует, и проявляется в очень сложных и меняющихся формах, я не отрицаю. Только та же воля, что произвела и производит наш мир, так же как начала это делать, может и закончить этот процесс. Но из-за бессознательности, изначальной иррациональности Первоначала само по себе такое прекращение произойти не может. Но оно все-таки может произойти в результате обратного воздействия Проявленного бытия на Непроявленное.
Я понимаю, тебя смущает как бы исчезающая малость всех нас — разумных, чувствующих, сознательных существ — на фоне грандиозных мертвых пространств видимого мира. Но это — просто, особенность перспективы. Мы ни малы, ни велики. Вселенная настолько же существует в нас, насколько мы существуем в ней053 . Трансформирующее внутреннюю сущность мира воздействие просто произойдет. Оно не имеет масштаба. Это не воздействие комара на слона. Это скорее можно сравнить с воздействием сперматозоида на яйцеклетку, хотя и это сравнение только приблизительно.
Федон. Теэтет, объясни мне, ради бога, как этот твой Высший Адепт, эта, порожденная нашим миром, сила, вопьется в это Начало Начал, как она попадет в него, да еще и изменит его в принципе? У меня это никак не укладывается в воображении, как я его не напрягаю. То, что лежит в основе нашего мира — Бог (Ты называешь его слепым и бессознательным, а я просто непостижимым.). Как он может стать доступным какому бы то ни было воздействию да ещё в такой степени, чтобы изменилась его сущность? Изменяющийся и подверженный внешнему воздействию Бог? Прости, но это полный абсурд, и я, даже, начинаю думать, что, может быть, ты сошел с ума и одержим навязчивой идеей. Мы с тобой друзья и, даже если ты безумен, я все равно останусь твоим другом, но имеет ли тогда смысл вести нам наши пространные беседы?
Теэтет. Знаешь, Федон, хотя я и понимаю, что ты шутишь, но похожие мысли приходили мне в голову и самому. Как добросовестный мыслитель и исследователь я исследовал свой инструмент. Предлагаю это сделать и тебе. Давай теперь, чтобы проверить корректность моих утверждений, вернемся несколько назад и рассмотрим тот же предмет с иных ракурсов.
Есть такое учение — конвенционализм. Оно напоминает в своих выводах дзэн-буддизм. Грубо говоря, оно считает, что все, о чем говорится и, даже более того, все представления и понятия это — результат некоего договора — конвенции. Мы договорились между собой или сами с собой считать, что это — то, а это — то, то — так, а это — так. И потому познание не может открыть нам никакой истины, т. к. варится само в себе и имеет дело только со своими же собственными условными формами. В общем, в этом много верного, но, тем не менее, как не верти, мы до всяких рассуждений знаем, что есть нечто, что порождает в этом мире все сущности. Сущности эти — это все мы, да и весь мир. Мы — это все разумные, сознающие, чувствующие существа. Материальный мир — это поле деятельности всех нас. Мы— духовные сущности, неразрывно связанные, жестко обусловленные внешним миром054 . Понимаешь, абсолют, Первоначало — не дух, духи — это мы. Я вижу, ты хочешь возразить, но дай мне закончить мысль, и может тогда отпадет и твой вопрос. Именно Первоначало порождает оппозицию «дух-материя» или «живое-мертвое». Да и все остальные оппозиции тоже. Но само оно находится за ними и потому ни духовно, ни материально. Дух, духовность — это человеческое, но не «слишком человеческое», а в самый раз.
Духовное развивает материальное. Материальное, материя, развивает дух. И дух развивается, а, фактически, пребывает в условиях жесткого материального прессинга. Осуществись Царство Божие, наступи действительно рай, и дух неизбежно должен застыть. Потому-то я и считаю, что церковный рай — это только искусственная мысленная конструкция, гипостазирующая наивные чаяния простецов о вечном блаженстве и конце страданий055 .
Федон. Но ты же в своей сотериологии056 обосновываешь в сущности то же самое. Себя-то ты простецом не считаешь? Почему бы, вообще, не воспринимать, выпадающие на нашу долю испытания, страдания только как таковые? Зачем тебе выдумывать окончательное спасение? Это мне напоминает деятельность Свидетелей Иеговы, да и других еретиков христианства, которые выдумывают свое наивное царство Божие, где львы питаются травой и лобызаются с младенцами.
Теэтет. Тут есть принципиальная разница. Я, в отличие от догматиков, ничего не выдумываю. Мое знание это — гносис, и оно непосредственно связано с моей судьбой, с тем, кем я был, и кем являюсь теперь.
Федон. Так, так. Интересно. И кем же?
Теэтет. Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то, был и кустом, был и птицей и рыбой морской бессловесной...
Федон. Короче, Эмпедоклом057 .
Теэтет. Что-то в этом роде. Сказать же я хочу вот что. В каждом воплощении доходишь до определенного предела. Страдания, которые движут нас вперед, не испытания: испытывать нас некому и, потому, незачем. То давление, которое мы все испытываем — это давление нашей и всеобщей внутренней сущности, которая устремляет нас вперед и вперед. Мейстер Экхарт058 сказал: «Быстрейший конь, несущий нас к совершенству — есть страдание». Что ж — это верно. Йоги лукавят, когда говорят, что может быть незаинтересованное действие. Это у них эвфемизм такой, обозначающий сознательное отбрасывание всего лишнего и мешающего на пути йогического совершенствования. На самом же деле интерес их ясен — усовершенствоваться и спастись.
Кстати, мне нравятся йоги. Они вводят страдание в рациональнее русло, строят свою жизнь так, что их самоистязания выглядят почти счастьем, а совсем не страданием. Да, йогом я тоже был.
Федон. И ты сидел голый, обросший волосом, в позе лотоса, в чаще леса, свернув пальцы в кольцо и закатив глаза?
Теэтет. Да, Федон. Было это давно и не в этой жизни. В йогическом трансе, в медитации могут открываться великие истины. И может быть главная та, что дух — цель мира, но не его причина. Дальше созерцание не идет, но и это понимание в момент постижения воспринимается как вершина знания.
Федон. Но разве это не так? Разве не вершина?
Теэтет. Не так. Почти так, но не так. Я уже говорил раньше и повторю сейчас: духовная практика, сама по себе, не ведет к спасению. Это подготовительный этап, который вполне может закончиться провалом, ошибкой, «индивидуальным освобождением».
Федон. Я уже достаточно хорошо усвоил эту твою идею. Но ведь из нее вполне может вытекать и то, что никакое освобождение в твоем духе вообще невозможно?
Теэтет. Что ж, я знавал Высших Адептов, которые возмущались самой постановкой вопроса о страдании. Да, низшие существа что-то такое неприятное испытывают, средние, с увеличением чувствительности, страдают, но это им необходимо для продвижения, а мы, Высшие Адепты, нашли решение, мы вышли из этого, не могу сообразить, как это назвать, ну, скажем, деспотизма что ли природы над живыми существами. Мы свободны от страданий и несовершенства. Но это не так. Нет таких Высших Адептов, которые не подпали бы, в конце концов, под безжалостные жернова Проявленного бытия. Конечно, они долго могут поддерживать в себе иллюзию своего выхода из колеса сансары, но на самом деле они никуда не выходят. Нет, есть, конечно, индивидуальное освобождение, но я уже объяснял тебе, что для Высшего Адепта — это катастрофа. Есть еще истинный выход: Великое Делание. Его пока не совершил никто.
Федон. Теэтет, а нельзя ли допустить, что Великое Делание все-таки могло быть совершено некими Высшими Адептами, и они при этом не деперсонализировались, как ты утверждаешь, а действительно освободились?
Теэтет. Сначала я закончу ту мысль. Спасение возможно потому, что именно этого только и хочет бытие. Это его суть. Почему же спасение не произошло до сих пор? Давай, я объясню это тебе чуть позже.
То псевдовеликое делание, о котором ты, наверное, спрашиваешь, действительно сплошь и рядом происходит, но не является истинным спасением; во-первых, потому что мир-то остается не спасенным, а, во-вторых, потому, что Высший Адепт при нем, хотя и сохраняет индивидуальность (и как бы застывает на некоторое (иногда очень продолжительное) время, думая, что освободился навсегда), навсегда не освобождается. Энергия его рано или поздно заканчивается, и он оказывается опять перед теми же самыми проблемами. Это редкая и возвышенная техника, но, увы, тщетная059 .
Федон. Теэтет, ты постоянно говоришь о Высших Адептах, об ошибках их, о Великом Делании. Мне не вполне ясно, относишь ли ты себя к Высшим Адептам, и, если относишь, то почему сам не совершаешь Великое Делание, не выполняешь своей миссии?
Теэтет. Да, Федон, я являюсь Высшим Адептом. Судьба моя, кстати, типична. Высшим Адептом является тот, кто просветлил свои внутренние структуры и овладел ими в совершенстве. Что касается меня, то мне довелось в нескольких прошлых жизнях довольно основательно продвинуться по пути деградации. Дошло даже до того, что я на довольно долгое время забыл, что я Высший Адепт. Потом откачка в обратную сторону вывела меня опять на дорогу прогресса, я стал совершенствоваться, многое вспомнил. И тут я впервые осознал, что я повторяю этот процесс, видимо, далеко не в первый раз. Я стал разбираться в основах, изучать свой и чужой опыт. Поскольку я уже значительно продвинулся вперед, то у меня появились и значительные для этого возможности. И вот тут-то я и сделал свое открытие.
Однако осуществить сам Великое Делание сейчас я не могу, потому что деградация отняла у меня очень много энергии. Сейчас я как бы восстанавливаюсь после тяжелой болезни.
Федон. Мне кажется, — ты в отличной форме. И я не помню, чтобы ты когда-нибудь болел. Да, и вообще тебе, кажется, еще не так много лет.
Теэтет. Я имею в виду деградацию в прошлых жизнях. Эта жизнь, действительно, у меня очень благоприятна. В прошлой жизни у меня произошел поворот, а в этой меня ведет инерция того поворота и усилия этой жизни. Свою миссию я пока вижу в том, чтобы обосновать и изложить свое открытие, довести его до сведения Высших Адептов. Мне совершенно не важно, какой Высший Адепт совершит Великое Делание. Было уже очень много Высших Адептов, которые вполне могли его совершить. Когда-то и я был способен на него, но тогда я не знал, не понимал, что это такое. Как, кстати, этого не понимает пока весь мир060 . Вот тебе и объяснение, почему спасение мира до сих пор не произошло.
Федон. То есть ты хочешь сказать, что ты сообщишь Высшим Адептам свое открытие, и кто-то из них — могучий и совершенный — совершит Великое Делание и спасет мир?
Теэтет. Да. Препятствия здесь могут быть только чисто технические.
Федон. Теэтет! Этого не может быть! Да, ведь прошла вечность до тебя. До тебя в мире существовало уже множество Высших Адептов. Наверняка они додумывались до того, до чего додумался ты. Но спасения мира не произошло. Не говорит ли это о том, что оно не произойдет никогда. Я не знаю что, но что-то не допускает этого и, по всей видимости, не допустит никогда.
Теэтет. Этого чего-то, что не допускает якобы спасение мира — нет и никогда не было. Бытие хочет и может спастись, а, стало быть, и спасется. Всё в нем этого только и жаждет. Ты, вероятно, удивишься моему объяснению, я сам ему сначала удивился, но я так ответил себе на этот вопрос: в этом относительном мире все когда-то происходит в первый раз, а спасение может произойти только в первый и последний, иначе это не спасение. Время, пространство, причинность — это только формы, которые обеспечивают возможность осознания бытием самого себя, да этому способствует и все его существование, мы уже как-то говорили об этом. Никакое бытие никакую вечность не существовало — это только так представляет нам наш компьютер, наш интеллект. Первоначало породило Проявленное бытие, и оно существует и будет существовать столько, сколько понадобится, чтобы породить мессию и спастись (Может вся вечность бытия — это только один миг от его появления до спасения.). После спасения Проявленное бытие перестанет проявляться, а само Первоначало перейдет в некое иное качество непроявленности, нежели до начала проявлений, в такое состояние, которое исключит возможность нового появления Проявленного бытия. Из того, что я тебе сказал, следует странный, но непреложный вывод: открытие мое сделано впервые и будет обнародовано тоже впервые. Теоретически, конечно, можно допустить, что открытие это уже делалось, когда-то до меня, но по какой-то причине утерялось до того, как стало общеизвестно, а сделавший его Высший Адепт внезапно деградировал (Может, это был я или ты.).
Это новое знание, конечно, потребует некоторого времени, чтобы быть осознанным и преодолеть, естественные для имеющейся ситуации, препятствия. После же его осознания Высшими Адептами, неизбежно одним из них будет осуществлено Великое Делание, и мир, это наше великое проявление закончится.
Федон. Что это за мессия, о котором ты сказал, что он спасет мир? Один мессия, Иисус Христос, уже был, но ты же считаешь, что его миссия провалилась, и он никого не спас...
Теэтет. Высшего Адепта, который совершит Великое Делание и тем спасет мир, я, может несколько шутливо, называю обратным мессией. Традиционный (прямой) мессия, такой как Христос, приходит от Бога; он приходит в мир, чтобы возвестить спасение, даруемое миру Богом. Обратный мессия уходит к Богу, чтобы спасти Его Самого, спасти от Его темноты и бессознательности. Происходит просветление Первоначала, и Бог нарождается. И тогда есть Бог, а мира нет. Пустомеля Ницше061 напрасно говорил, что бог умер, — он еще и не рождался, а, родившись, умереть не может.
Федон. Ну, почему все-таки Бог должен уничтожить мир? Не достаточно ли просто уничтожить в нем зло и несовершенство, вместо ада сделать рай? Впрочем, я и сам могу уже ответить на этот вопрос. Миссия этого мира будет выполнена, и дальше ему существовать незачем.062
Теэтет. Да, ты уже все понял, Федон! Ты совершенно прав. Мистики всех времен не уставали твердить, что в Боге есть все, что Бог — это все, что мы можем найти истину и успокоение только в Боге. Но ведь ясно, что до тех пор, пока Бога нет (истинного Бога!), это — просто восторженные мечты, это — только предвосхищение того, что и, действительно, должно бы быть и неизбежно будет.
Вот, послушай чудесное стихотворение, предвосхищающее мое открытие и созданное, безусловно, просветленным человеком, то есть Высшим Адептом.
К одному исполинскому оку
без лица, без чела и без век,
без телесного марева сбоку
наконец-то сведен человек.

И на землю без ужаса глянув
(совершенно несхожую с той,
что, вся пегая от океанов,
улыбалась одною щекой).

он не горы там видит, не волны,
не какой-нибудь яркий залив,
и не кинематограф безмолвный
облаков, виноградников, нив;

и, конечно, не угол столовой
и свинцовые лица родных —
ничего он не видит такого
в тишине обращений своих.
(Ах, как хорошо это «обращений».)

Потому, что исчезла граница
между вечностью и веществом,
неземная прозрела зеница,
в вечность заперта вечным ключом.


Федон. Послушай, Теэтет, а не плагиатор ли ты? И не позаимствовал ли ты свое открытие у этого поэта, имя которого ты почему-то не назвал. Может это твое творенье?
Теэтет. Поэт, написавший это стихотворение В. Набоков063 . Плагиата же здесь нет, потому что я переделал последнее четверостишие, чтобы оно соответствовало моему пониманию. У Набокова последние четыре строки мне не нравятся. Они выражают типичное поверхностное понимание проблемы, характерное как для эстетствующего художника, так и для деградировавшего адепта, коими Набоков, безусловно, был. В них он сокрушается об исчезнувшем мире уникальных индивидуальностей, и получается, что он говорит не о Великом Окончании Мирового Процесса, а просто о физическом конце индивида. Вот эти его четыре строки, можешь сравнить.
Дело в том, что исчезла граница
между вечностью и веществом,
и на что неземная зеница,
если вензеля нет ни на чем?

Я же понимаю суть дела так, что в таком «оке» будут слиты и будут вечно существовать все возможные «вензели», а само «око» и есть, то самое «чём», о котором печалится Набоков. Вот на то она и нужна «неземная зеница», и жалеть не о чем.
Федон. А вдруг, Теэтет, с тобой что-нибудь случится до того, как ты закончишь свой трактат. Ведь тогда открытие твое утеряется. От моего пересказа, мне кажется, может быть мало толку.
Теэтет. Я его уже не забуду. Если мне вдруг упадет на голову кирпич (я, конечно, постараюсь там не оказаться064 ), я воплощусь снова и смогу закончить свое дело не хуже, чем в этой жизни. Но зачем фантазировать? Я знаю, что это открытие — миссия этой моей жизни, и я ее выполню065 .

БЕСЕДА ПЯТАЯ


Теэтет. Здравствуй, Федон. Друг мой, судя по твоей улыбке и лукавому выражению глаз, ты что-то замыслил каверзное и спешишь эту каверзу на меня обрушить. Так приступай.
Федон. Приветствую тебя, Теэтет. Никаких каверз у меня для тебя не заготовлено. Это скорее по твоей части — ошарашивать людей хитроумными словесами. Я, конечно, рад этому твоему свойству, ибо, признаться, давно мне уже не доводилось так много размышлять, и, как встарь восходить в своих размышлениях к Началу Начал. Я не поленился и записал все наши с тобой беседы, надеюсь, ничего из них не упустив существенного, может только разве некоторые риторические фигуры, да и то не все.
То, что было мне не ясно в начале, вполне прояснилось. То есть я понял твою точку зрения и ее резоны, не всегда, разумеется, разделяя их. С другой стороны остались, конечно, возражения, вопросы, и попросту темные места (Федон молчит, собираясь с мыслями. Теэтет благожелательно ждет продолжения).
Я пришел к выводу, что разум у тебя в полном порядке...
Теэтет. Благодарю.
Федон. Собственно, за мою долгую жизнь мне доводилось нередко ознакамливаться со сверхзавиральными идеями и концепциями, авторы которых были совершенно нормальны. Твою же доктрину я не считаю даже особо шокирующей.
Теэтет. Но что-то тебя в ней все-таки шокирует?
Федон. А ты как думал? Ведь, ты, фактически, поставил под сомнение ценность деятельности практически всех духовных авторитетов. Более того, ты подверг сомнению самодостаточность духовного начала бытия вообще.
Добро, мораль, духовность приобретают у тебя некий прикладной характер, практически обесцениваются. Сама же духовная деятельность разумных существ у тебя полностью нивелируется как движение к духу, абсолюту, Богу. Если ты прав, то никому ни к чему стремиться вовсе и не надо. Индивидуальная судьба никакого смысла для конечной судьбы мира не имеет. Мир возник, побыл-побыл и исчез. Это очень странно. Попросту говоря, это полностью противоречит внутреннему, интуитивному, мистическому откровению, существующему в душах даже не очень развитых людей, не говоря уже о тех, кто далеко продвинулся по духовному пути.
Теэтет. Дай прервать тебя, Федон. Я понимаю, ты хочешь сделать обзор мыслей и возражений, накопившихся у тебя за то время, что мы не виделись. И я очень тебе благодарен. Но давай будем разбирать темы по порядку, не теряя времени на общий обзор, т. к. к концу его мы рискуем забыть то, с чего начали.
То, что ты сейчас высказал, и верно и не верно. Интуиция не обманывает мистиков. Во всей совокупности бытия, видимо, важен любой штрих.
Как это ни печально мне говорить, но, очевидно, что зло так же необходимо в структуре мира, как и добро. Но если признать за миром самодостаточность, то, во-первых, тогда его бытию невозможно придать никакого высшего смысла. Мы неизбежно приходим к понятию «божественная игра» (лила), которая ведется божеством якобы от преизбытка и непонятно зачем. Весь смысл переносится тогда в непостижимого Брахмана, а он нам ничего объяснять не собирается, да и не должен. Во-вторых, зло мира тогда приобретает онтологический характер как абсолютная вторая составляющая мирового процесса. И тогда не так уж и не правы те, кто вообще отрицает какое-либо Первоначало, т. е. стоит на позиции последовательного дуализма. В конце концов, находятся чудаки, начинающие поклонятся злу, как будто это не, есть самоочевиднейшая нелепость.
Федон. Ты по своим воззрениям, очевидно, должен быть снисходителен даже и к сатанистам?
Теэтет. Они не виноваты. Это бытие таково, что поощряет их к злу. А теория «игры» еще и оправдывает.
Федон. Но ведь дуалисты не так уж не правы. Я не одобряю, разумеется, жестокостей, преступлений и изуверств, но ведь развитие, движение вперед не может идти без разрушения старого и отжившего и, зачастую, действия этой «второй абсолютной составляющей мирового процесса» вполне благодетельны. Надеюсь, ты согласишься с тем, что бывает так, что унылое серое счастье по сути хуже очистительного и омолаживающего несчастья. Да, вот я тебе сейчас приведу цитату из книги, которую ты мне дал, и которую я прочитал с большим удовольствием.
» В сумеречной глубине души человеческой лежит дьявол. Ему нет воли. Его держит заключенным в низах души тяжелая крышка — бог. Дьявол задыхается в глубине, рвется на волю, просит жизни. И все очевиднее становится для человека, что это душа его простит воли, что рвущийся из-под крышки дьявол — это и есть он сам.
Что же делать? «Смелей человек, и будь горд! Не ты виноват!» Нужно только дерзнуть, нужно только сбросить крышку — и будет свобода. Встанет придавленный дьявол, разомнется и поведет человека. Наступит цельная жизнь и яркое счастье, пускай страшная жизнь, дьявольское счастье, но жизнь и счастье.
Человек из подполья пишет: «С чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотения? С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно-выгодного хотения? Человеку надо одного только САМОСТОЯТЕЛЬНОГО хотения, чего бы эта самостоятельность ни стоила, к чему бы ни привела». (В. В. Вересаев. «Человек проклят» (О Достоевском) [18. С.15]
Не Достоевского ли ты имел в виду, когда говорил о чудаках поклоняющихся злу?
Теэтет. Достоевский не поклонник зла. Тут вопрос сложнее. В сущности — это все те же метания деградирующего адепта. Я помню. Книга эта — «Живая жизнь» В. В. Вересаева066 , и написана она очень талантливо, как и многое из того, что выходит из-под пера деградировавших адептов, еще не слишком далеко ушедших по пути деградации. Должен признать, что она произвела на меня очень благоприятное впечатление своей глубиной.
Что же касается темы нашего разговора, то, приведенная тобою цитата, именно и показывает тот строй мысли, который характерен и неизбежен для Высшего Адепта, решившего, что Великое Делание невозможно, а сама область бытия, откуда исходит все (т. е. Бог или Абсолют) совершенно вне его компетенции. В глубине же души у него лежит глухое отчаяние и безысходность из-за того, что он никак не может прекратить эту «божественную игру», но и продолжать ее не видит никакого смысла. Остается или деградировать, «играя», или «индивидуальное освобождение»: «И мир в неведенье спокойном пусть доцветает без меня». Но нет. Не может Высший Адепт, получивший полной мерой от позитивной составляющей мирового процесса сокровищ духа, добившийся просветления, гносиса, видьи, инсайда не видеть, что при индивидуальном спасении он не может попасть никуда, как только опять в то же самое бытие и становление.
Федон. Значит, Теэтет, по твоим словам выходит, что и Будда т. е. Сиддхартха Гаутама снова реинкарнировал, возродился в этом мире? Ты не боишься, что буддисты тебя станут проклинать?
Теэтет. Вообще-то, я никаких проклятий не боюсь, буддисты же никого не могут проклинать. При всем моем уважении к буддистам и буддизму, я утверждаю, что миссия Будды потерпела крах как миссия Высшего Адепта, долженствующего совершить Великое Делание. И ни в каком ином смысле. В том чтобы создать возвышенную и благородную религию — он преуспел. Теперь о реинкариации. Личность Гаутамы исчезла без следа. Она угасла, «как светильник, в котором иссякло масло». За него теперь живем все мы, да, собственно, и весь мир.
Федон. С этим ясно. Мы уже касались этого раньше. Теперь, ответь мне вот на какой вопрос. Земля — все-таки небольшая планета. Мельчайшая песчинка в необозримой вселенной. Не странно ли звучит твое утверждение, что именно здесь родится Высший Адепт, который, совершив Великое Делание, положит конец не только нашей вселенной, но и всему Проявленному бытию вообще. Вот, ты смеешься. И я смеялся, задав этот вопрос самому себе. Но ведь ты утверждаешь и доказываешь именно это. Или не так?
Теэтет. Ну, что-то в этом роде я говорил. Однако, твоя интерпретация совершенно не верна. Видишь ли, Высшие Адепты живут не на Земле и не на планетах, а, прежде всего, внутри самих себя...
Федон. Подожди, подожди. То, что мы все живем внутри самих себя, конечно, верно. Но ведь телесно, материально Высший Адепт должен же где-то находиться? И, очевидно, что Земля и, даже, наша Вселенная не единственное место, где существуют разумные существа, а значит и Высшие Адепты.
Теэтет. Ты уже почти ответил сам на свой вопрос. Дело в том, что вселенная только представляется бесконечно разнообразной. На самом деле, как отдельные люди похожи друг на друга, так и разные вселенные тоже отличаются друг от дружки в каких-то частностях, будучи подобны друг другу в основном. По смыслу моих воззрений, Великое Делание может быть совершено только одним Высшим Адептом. Больше, собственно, не требуется так же, как для оплодотворения яйцеклетки не нужно двух сперматозоидов, а требуется только один. Но налетают-то на яйцеклетку их миллионы. Совершенно не важно, из какого мира, из какой вселенной придет Великое Освобождение и Спасение. Если это произойдет на Земле, значит, это произойдет на Земле.
Федон. Хорошо. Теперь такой вопрос. Пожалуй, один из самых серьезных. Скажи, как, каким образом, какой бы то ни было Высший Адепт может изменить внутреннюю сущность мира так, чтобы она перестала быть тем, что она собой представляет, и стала чем-то совершенно другим?
Теэтет. Я понимаю, ты хочешь технических подробностей, которых я в наших беседах касаться считал излишним. Но, думаю, пару слов все-таки сказать надо.
Любой человек представляет собой в тонком плане некую структуру, которую оккультисты часто называют системой «скорлуп». В современней литературе часто используется термин «тела». Эфирное тело, астральное тело, манасическое тело, буддхическое, каузальное, атманическое. Всякая классификация условна, но реальность такова, что в каждом человеке есть чувства, ум, судьба, тело, дух. В обычном человеке эти «скорлупы» находятся в непросветленном состоянии, каждое на своей особой ступени развития, что и определяет конкретную индивидуальность. Высший Адепт находится в ином положении. Его структуры просветлены все, за исключением атманического тела, которое само по себе является принципом просветления. Атманическое тело Высшего Адепта, обладающее просветленным осознанием себя и остальных уже просветленных тел, именно и является орудием совершения Великого Делания. Просветленное сознание Высшего Адепта (представляющее собой квинтэссенцию этого мира, высший его продукт) должно проникнуть за грань, отделяющую Проявленное от Непроявленного (при «индивидуальном спасении», при «растворении в Боге» не происходит проникновения ЗА грань, а только слияние с самой гранью, совпадающей с высшим уровнем атманического тела (Брахман). Потому-то такая деперсонализация ничего не дает самому миру, подвижник или полностью исчезает как индивидуум, или в виде неких остатков направляется опять в Проявленное бытие (как это отчасти произошло со мной). Оно должно проникнуть туда посредством своего особым способом выраженного намерения, предварительно непременно уловив, бессознательное, но явственное намерение самого Непроявленного Первоначала — намерение просветлеть и спастись. Это и будет — Великое Делание. Даже для Высшего Адепта это — не простой акт, иначе его уже кто-нибудь осуществил бы ненароком, что, конечно, невозможно. Произвести Великое Делание можно только посредством очень точной, тонкой и сверхсознательной акции. Для Высшего Адепта это возможно после соответствующей подготовки и тренировки. Согласись, что если Высший Адепт воображает, что он уже совершил Великое Делание тем, что стал тем, кем он стал, то вместо подготовки и совершения истинного Великого Делания, он будет или стремиться «раствориться в Боге», или играть в «божественную игру», которая неизбежно заканчивается деградацией. Вот, так-то.
Высший Адепт это — как бы сверхчеловек, то есть сущность достигшая своей высшей точки в развитии. Если этот Сверхчеловек ворвется в Непроявленное бытие, а, в сущности, оно само втянет его в себя, то в результате их слияния (что совершенно нормально, так как некогда мы все оттуда вышли, а до того были там в виде потенции) возникнет уже новая Первосущность, с нашей точки зрения разумная, просветленная, сознательная, всеведущая и прочее, короче, Бог (Я понимаю, что эти слишком человеческие слова и приблизительно не выражают того, что возникнет в результате Великого Делания в Начале Начал, но дело ведь не в словах.). И так же естественно как раньше она бессознательно и бессмысленно эманировала из себя наш, хоть и бесконечно сложный, но по необходимости столь несовершенный мир, так же точно она естественно и просто вберет его в себя, прекратив тем самым какое бы то ни было относительное бытие.
Федон. Знаешь, Теэтет, в твои рассуждения вкралась одна нелепость. Ведь сознание, пусть это будет даже и просветление сознание Высшего Адепта, по самому смыслу слова дуальная вещь. Со-знание. Первоначало же потому и Первоначало, что абсолютно едино. И потому никакой Высший Адепт не может передать Абсолюту, Единому то, что в принципе несовместимо с его природой.
Теэтет. Федон, а ты слышал о хлопке от одной ладони, или про железную флейту без отверстия, на которой играют, взяв ее в рот, с обратной стороны067 ? Слова наши противоречивы, а не бытие. Если Первоначалу, для того чтобы спастись, стать совершенным и не допустить больше такого абсурда как бытие этого нелепейшего мира, надо чтобы в нем вечно сохранялось нечто противоречащее его «принципу», единству, нечто дуальное, то оно там будет и все. «Богу все возможно».
Федон. Я понимаю, Теэтет, что ты Высший Адепт и структуры твои просветлены, но все-таки как ты можешь все это утверждать с такой безаппеляционностью, с такой категоричностью? Ты даже сослагательное наклонение не употребляешь, а если когда и оговоришься, то поправляешься.
Теэтет. Дело в том, Федон, что я там был. Может быть поэтому именно я сейчас и совершил это открытие. Я это непосредственно почувствовал. До сих пор Высшие Адепты либо растворялись в боге, в Едином (без намерения спасти мир, потому и безрезультатно), либо деградировали. Попытки деперсонализироваться, «индивидуально спастись» обычно удаются в виду их относительной простоты. Я отношусь к тем адептам, кто очень далеко ушел в грань (может, и заглянул за нее), но сумел вернуться и даже сохранил кое-что в памяти (По правде сказать я даже не знаю есть такие еще или нет. Может и нет.). Я как бы понял, постиг Единое, я непосредственно ощутил его безмерную тоску, страдание, порыв к спасению, которые по-настоящему я смог осознать и понял только гораздо позже.
Федон. Да, то, что ты рассказал, впечатляет. Было сразу ясно, к чему ты ведешь, к тому, что Проявленное бытие спит и видит, как бы ему породить Высшего Адепта, который его и спасет. И оно делает это во всех возможных мирах.
Теэтет. «Спит и видит», — это очень хорошо сказано. Строго говоря, о Непроявленном бытии у нас не может быть суждений, так как оно находится за пределами всего проявленного, а мы плоть от плоти последнего. Я уже тебе говорил раньше, что есть мыслители, которые прилагают титанические усилия, чтобы доказать, что бог никак не причастен к несовершенству мира, что очевидно абсурдно. Что же это за бог, который непричастен к тому, что сам же создал? И тут выдумываются всякие, более или менее остроумные теодицеи, пытающиеся навести тень на плетень и доказать, что бог это не бог, т. е., конечно, бог, но какой-то не такой бог какой есть, а со странностями: сотворив людей, а к ним грех, свободу воли, смерть, страдание, искусителя, короче, весь набор богословской амуниции, он почему-то стал к этому или вообще не причастен, или, только косвенно и т. д. Зачем-то он растроился и послал единородного сына все это спасать, а то, еще раньше, все утопил и т. п. Все теодицеи очень неубедительны, как не пытайся скрыть этот факт под оболочкой мифов.
Федон. А ты не думаешь, Теэтет, что за всеми этими мифами все-таки скрыт некий эзотерический смысл? Что не так уж были просты жрецы, пророки, мудрецы древности?
Теэтет. На самом деле все они в тупике. Мы отвлеклись. Разумеется, во всем этом есть эзотерический подтекст, и нам с тобой он прекрасно известен. Во всем есть свои тонкости. Более того, то, что в прямом понимании выглядит довольно нелепо, понятое в переносном смысле, в виде аллегории, зачастую весьма глубокомысленно. Беда в том, что эзотерика по большей части только констатирует наличие тех или иных духовных реалий, забираясь в невообразимые бездны всех возможных пропастей, но конечный-то вывод ее тот, что идет «божественная игра» — бесконечная и бессмысленная. В сущности, мудрецы давно догадались, что с бытием что-то не в порядке, но т. к. никто ничего не может предложить другого, то на этом странном факте предпочитают без нужды не заостряться. Я же открыл принципиальную альтернативу. За проявленным бытием следует признать как факт то, что само его возникновение есть некое отпаденье от абсолюта (Что само по себе признается многими системами умозрения.). И пока не будет признано, что у него нет иного смысла как снова восстановить его целостность (неважно каким даже образом), до тех пор оно будет выглядеть бессмысленной, глупой и злой игрушкой непостижимого божества.
Тот факт, что в абсолюте существует нечто меняющееся (!), которое, тем не менее, не имеет в себе ничего, что не принадлежало бы абсолюту, говорит о том, что в момент сотворения мира абсолютный «бог» исчез, «разабсолютился» и превратился в нечто преходящее, неоконченное и в нормальном понимании совсем не божественное068 . Это состояние закончится тогда, когда цель этих изменений будет достигнута, внутренняя сущность бытия станет такой, какая она должна быть. Первосущность процесс трансформации (можно и так назвать, имеющее теперь место, бытие Проявленного бытия) закончит и пребудет в новом качестве вечно.
Федон. Так получается, мы счастливцы? Никогда не было ничего, кроме бессознательного бога, потом появился мир, а в нем мы. Мы своим бытием, жизнью, поиском, совершенствованием, страданиями делаем работу по сотворению, в конечном итоге, уже истинного Бога. В какой-то момент это произойдет, и все закончится. И будет Бог. И никогда больше не будет ни мира, ни нас?
Теэтет. Ты только забыл, что не велико счастье быть таким счастливцем, который очень мало знает о своем счастье и очень много о несчастье. И еще. Ничто не отлично от Бога, мы все пребываем в боге, а бог в нас. Это было раньше, есть сейчас, это будет и потом. Просто, каков бог, таково и пребывание. Сейчас бог бессознателен и слеп, а мир несовершенен и полон страданий и горя. По завершении процесса трансформации, мы все по-прежнему будем пребывать в боге, только теперь уже в совершенном и окончательном состоянии, которое никогда не сможет нарушиться.
Сколько людей восклицали: «0становись мгновение — ты прекрасно!» Но оно не останавливалось, а продолжало нести их от пережитых восторгов к... сам знаешь куда. Ты забавно сказал, что мы счастливцы. Счастливцы наоборот. Но тут уж ничего не поделаешь, и работа должна быть сделана. Со злом можно мириться, но нельзя примириться. В мире зло победить нельзя, оно будет побеждено только вместе со всем миром. Когда Иисус говорит: «Я победил мир. Сегодня князь мира сего будет изгнан вон.» — и тому подобное, он говорит правильные и прекрасные вещи, но беда в том, что всего этого так и не произошло. А тогда, что он имел в виду?
Когда Будда говорит, что страдание можно уничтожить, уничтожив желание — он прав как прав автор правильного силлогизма. Только как же уничтожить желание, если весь этот мир до последней песчинки—это и есть желание? Желание... Желание... Абстрактное, суетное, тщетное желание069 . И наша задача, как Высших Адептов, объяснить этому желанию, этой внутренней сущности мира, чего же она, сущность, желает по истине. А желает она одного — спастись, спастись навсегда и со всеми нами в своей утробе.
Кстати, зачастую я встречаю у родственных мне мыслителей на удивление близко подходящие к моему открытию прозрения. Я привел тебе « 0ко» Набокова. Недавно же меня просто потрясло одно место у Сидерского070 . В начале я даже подумал, что мы совершили открытие одновременно и недавно, потому-то я ничего о нем и не знаю. Однако каково же было мое, еще, наверное, большее, удивление, когда я увидел, что, начав за здравие, Сидерский закончил за упокой, сведя все свои спекуляции, к старой, как мир, и совершенно бесплодной идее «божественной игры».
Обидный промах. Выстрел его прошел прямо-таки в миллиметре от яблочка. Но чуть-чуть не считается. Я тебе сейчас прочту это удивительное место. Вырванное из контекста, оно вполне соответствует моему открытию. Не требуется даже никаких коррекций вроде той, небольшой, которой я подверг творение Набокова. Контекст же таков, что не оставляет сомнений — порох был израсходован не на боевой залп, а на потешный фейерверк.
«Третье открытие Силы совершает для себя тот, кто постигает полную тождественность внешнего и внутреннего, видя иллюзорность границ, обозначаемых между ними восприятием, и открывая для себя Единый поток Силы. Этот поток пронизывает Пустоту и сворачивает пространство в вихри материи Мира, подчинен же он только Воле, истоком которой является Намерение непроявленного Единого осознать самое себя (Курсив мой. Ученик.) и только лишь ради этого создать в себе проявленное — то, что может быть осознанно, и то, в чем воплощается осознание». [14. c.13]
Прочитав это, я сказал себе: «Теэтет, ты опоздал». И, конечно, я накинулся на этот объемистый трактат (540 стр.), как голодный на пищу. Я хотел узнать для чего же, по Сидерскому, непроявленное Единое намеревается осознать себя. Да, ни для чего! Такая у него игра. Ух!
Понятие «божественной игры» впервые ввел в индийскую философию Бадараяна071 в своей «Брахма-сутре», заложившей основу веданты. Понимая, что Брахману как-то не к лицу «играть в человечки072 ", да и создание мира, такого, каков он есть, не объяснимо с точки зрения обычной теологии (то есть чести Брахману не делает), Бадараяна выдвинул положение, что Брахман создает мир без какой-либо цели — просто от «преизбытка» (Что само по себе, в общем, понятно.). Ну, а коль уж мир создан бессмысленным и бесцельным, то вполне логично интерпретировать его как игру — божественную игру. Вот мнение специалиста: «Отстаивая роль Ишвары в качестве «созидателя» мира, Бадараяна сталкивается с необходимостью защитить это учение от возражений двоякого рода. Во-первых, не предполагает ли «созидание» некоторый «недостаток», а также стремление устранить этот недостаток в виде мотива действия? (Заметь, Федон, как его мысль косвенно подтверждает мое открытие; поскольку создание мира может быть поставлено Брахману в упрек, постольку можно считать, что деятельность его, (как я и считаю), имеет своим мотивом цель устранить этот «недостаток». Выходит, что Веданта это именно попытка избежать такого (верного, замечу в скобках) решения вопроса.) Но если это так, то не противоречит ли «созидание» тезису о божественном совершенстве? (Конечно же, говорю я, Теэтет, противоречит.) Во-вторых, не противоречит ли этому совершенству и несовершенство созданного Ишварой мира (наличие в нем страдания, зла и т. д.). Отвечая на эти возражения, Бадараяна выдвигает идею, сыгравшую впоследствии существенную роль в различных вариантах индуистских «теодицей». Это — идея «лилы» (игры). С точки зрения Бадараяны и его позднейших комментаторов, творение есть не подчиненная некоей схеме активность, а, «божественная игра», т. е. нечто, характеризуемое свободой от заранее заданной цели, творческой спонтанностью, легкостью и свидетельствующее не о недостаточности, а о преизбыточности. Эта «игра» в целом оказывается выше полярности добра и зла (существующей на «низшем» уровне и регулируемой законом кармы, который представляет собой «правило», но не жесткую схему «игры»). Ишвара беспристрастен к персонажам, выступающим в ходе «игры» (Что сравнивается комментаторами «Брахма-сутры» с «беспристрастностью» дождя, одинаково проливающегося на разные существа, но воздействующего на них по-разному — в зависимости от их собственной природы). Играя «по правилам», Ишвара создает возможность духовного совершенствования вплоть до возвышения над полярностью добра, и зла и уподобления ему самому абсолютно для всех. Не существует предопределения и предизбрания. «Игра» подразумевает снятие дилеммы «вечное наказание» — «вечное вознаграждение» (и награды, и наказания предстают как нечто временное). Вечны лишь свобода «играющего» божества и возвращение к свободе тех, кто временно «втянут» в игру». [11. c.91—92]
Как видно из этой цитаты, при всей своей безусловной глубине ведантистская мысль не ставит вопрос о действительно окончательном освобождении. В этом отношении она явно склоняется к конформизму, как бы забывая свои великие прозрения упанишад об Атмане равном Брахману, о том, что «все это — ты, ты». Ишвара играет «персонажами», как кошка с мышками, нимало не заботясь об их мнении и желании.
При такой постановке вопроса все освобожденные, святые, подвижники, герои не более как удачливые игроки, успешно отыгравшие очередной сет божественной игры. Наслаждение и страдание, добро и зло, гибель и спасение, просто, условности, не имеющие ни какой реальности в Брахмане. (Да, уже и в Ишваре, как его представителе.) Вот для чего и нужно учение о лиле и майе (т. е. игре и иллюзии). Вот, откуда и учение Шанкары о «высшем» и «профаническом» уровнях понимания истины. Учение это безысходно, хотя и честно пытается сделать все, чтобы показаться чем-то просто стоящим «по ту сторону добра и зла», чем-то положительным, ведущим к спасению. Неужели ж не ясно, что никакая «видья073 » не может спасти от божественного произвола, от бесконечного сотворения и разрушения мира в бесконечных кальпах. Брахман сверхсознателен, свободен и блажен изначала, говорит Веданта («Сат», «чит», «ананда» — атрибуты, приписываемые в Веданте Брахману — это бытие, сознание, блаженство. Я считаю, что в наличии из его атрибутов пока имеется только «сат», да еще что-то вроде страдания. Сотворив несовершенный мир, даже если это иллюзорный мир, Брахман не может быть «блажен», не может быть его атрибутом «ананда». Здесь желаемое выдается за действительное.), а вы устраивайтесь, как можете.
Если бы это было так и только так, то ничего не оставалось бы делать (это и подразумевается, по сути, у Бадараяны и Шанкары), как принять с грустью эти условия, навязанные любому из нас бесконечно превосходящей нас силой, и смириться (к чему и приходят некоторые Высшие Адепты).
Но оно не так! И в недрах самой Веданты, в упанишадах, да и в смрити, а не только в шрути074 , содержатся те самые великие прозрения, о которых я упоминал выше. Если Атман есть Брахман, если «Тат твам аси075 ", то не может не быть истинного просветления и спасения. И просветлеть и спастись должен не какой-нибудь Шанкара, Будда, Теэтет или даже все люди, а сам источник всего — Брахман или Парабрахман т. е. Первоначало. И только тогда он прекратит бессмысленное воспроизводство своих нелепых и жестоких игрищ в якобы бесчисленных кальпах.

БЕСЕДА ШЕСТАЯ


Федон. Я хочу спросить тебя, Теэтет, как ты относишься к обиходным формам мистики и религии. Имеют ли они в твоих глазах хоть какую-то ценность?
Теэтет. Знаешь ли, Федон, я отношусь положительно ко всему, что облегчает и улучшает жизнь людей. И это мое отношение больше объясняется моими врожденными качествами, нежели моими убеждениями. Обиходная мистика, и та или иная религия, на мой взгляд, имеют обычно очень мало отношения к окончательному спасению мира. Однако в основе своей они базируются на простом убеждении об исходной бедственности и безотрадности жизни вообще. Все духовные учения и религии, как правило, начинают с того, что констатируют бренность жизни. Многие просто-таки паразитируют на этом, запугивая своих прозелитов до неприличия. Человек хочет жить, боится смерти, старается забыть о ней, а религия тыкает его в эти ужасы носом. Человек боится несчастий, катастроф — религия постоянно напоминает ему, что все в руке Божьей. А то, что эта рука весьма суровая само собой подразумевается. Религия делает все это для того чтобы облегчить человеку страдание, которое в любом случае для него неизбежно. Она как бы отбрасывает хилые любительские защитные приспособления, а ставит солидные профессиональные. Человек не может уйти от смерти и несчастий, которые неизбежно будут в самой благополучной жизни. И религия призывает признать их во всей их реальности, чтобы она могла дать свое запредельное утешение. Обычный человек не может проверить утверждений религии, и потому его призывают верить. Страдание легче переносится, если человек верит, что оно для чего-нибудь да нужно или заслуженно076 . Так же и смерть. Если есть надежда пережить ее, то ожидание будет не так мучительно.
Обиходные формы мистики играют роль религии для людей не склонных к догматизму, но не лишенных мистических способностей. Это как бы более высокий уровень. Здесь уже возможен и личный опыт, в организованных религиях мало приветствуемый. В сущности, и религия, и мистика, пожалуй, и философия — это формы, в которых деградировавший Высший Адепт может стабилизироваться с тем, чтобы начать путь восхождения.
Разумеется, и в недрах религии или тех или иных мистических школах и братствах есть возможность и для деградации. Все зависит от особенностей индивидуального пути. Вот откуда ханжество, мракобесие, обскурантизм, черные мессы и т. п.
Федон. Скажи, Теэтет, но ведь и Высший Адепт должен как-то жить. Он воплощен в материальном теле, имеет материальные потребности. Как ты считаешь, занимаются ли Высшие Адепты обычными мирскими делами, обязателен ли для них аскетизм, целибат077 ?
Теэтет. Проблемы Высшего Адепта другие, чем у обычного человека. Основная его проблема — прогресс и деградация. Эти две тенденции постоянно владеют Высшим Адептом. Что касается материальной жизни, то тяготы ее для Высшего Адепта тоже другие, что касается благосостояния, то могу заметить, что некоторые Высшие Адепты, особенно начавшие деградировать или несколько уже деградировавшие, иногда являют замечательные образцы материального преуспеяния. Экклезиаст, Соломон078 , Сальвадор Дали, Билл Гейтс, Набоков, Толстой... Э, да их невозможно перечислить.
Вспомни Джонатана Ливингстона079 . Стая дерется за объедки, а Джонатан, благодаря приобретенным им уникальным способностям, никогда не имеет проблем с пищей, отдавая всего себя совершенствованию. Я знал одного человека, основательно деградировавшего адепта, который мог всегда получить достаточно много денег от продавца в виде сдачи с любой самой маленькой купюры. И самое интересное, что он никогда этим не злоупотреблял, сам не зная почему. А я знаю. Он уже остановился на пути деградации, и злоупотребление этой способностью могло его снова на этот путь толкнуть.
Федон. Теэтет, по твоим словам получается, что все талантливые, выдающиеся, гениальные люди сплошь деградировавшие Адепты. Но может, есть просто люди, достигшие высокого положения своими усилиями в результате самосовершенствования, духовного прогресса?
Теэтет. Я думаю, правильно будет считать, что все люди, без исключения — деградировавшие Адепты. Просто степень деградации и срок пребывания в ней у всех разный. Кто-то деградирует незначительно, спохватывается, идет вверх, и, в общем, постоянно находится в верхах. Кто-то деградирует до почти животного уровня, пребывает внизу, не имея возможностей, сил, а зачастую и желания прогрессировать. Это как с движением молекул: одни быстро двигаются, другие медленно, а, в общем, то, что с ними происходит, какова их судьба — это их личное дело.
Федон. То есть ты хочешь сказать, что каждый человек был когда-то Высшим Адептом? Но это же очень странно. С одной стороны непостижима столь невероятная деградация, с другой непостижимо время необходимое для столь длительных процессов.
Теэтет. Это вообще темный вопрос. Все, о чем мы говорим, поневоле некоторое упрощение. Мы вынуждены оперировать поневоле все упрощая, понятиями, которые не могут быть бесконечно сложными, но, пожалуй, эти упрощения не влияют на суть дела. Во-первых, наши понятия о времени достаточно условны, во-вторых, понятия о личности. Личность по необходимости во многом условна. Основа ее лежит в Первоначале, а конкретная самоиндетификация зависит от воспоминаний, действий, цепи событий, связываемых с данным конкретным воплощением. Реинкарнация (а ведь это фундаментальное свойство бытия личности в мире) может происходить (да, собственно, так бывает всегда) не в одной личности, а в нескольких. Так же как карма отрабатывается всегда не полностью, а по частям. Видишь, я уже залез в некие дебри, которые для нашей основной темы — окончание мирового процесса, спасение мира — вполне безразличны.
Каждый человек и скот, и Высший Адепт. В скотском состоянии он осуществляет базисную функцию, а, будучи Высшим Адептом, имеет шанс совершить Великое Делание. И вся эта сутолока, вся эта суета, однажды возникнув (это тоже условность: креацианизм и эманационализм080 противостоят друг другу, отражая две противоположные стороны истины, и, существуют в наших умах, из-за явно относительного и условного характера восприятия и трактовки нами временных процессов), продолжается (на самом деле «бытийствует») в сущности уже как бы вне времени (в некоем «втором» времени). И, с одной стороны, для каждой бессмертной монады уже прошла вечность, за которую с ней произошло все, что могло произойти, с другой стороны, непротиворечиво и утверждение, что возникновение мира произошло прямо сей момент уже в готовом виде — с историей, пространством, временем, всеми нами и вечностью081 . Тот Высший Адепт, который совершит Великое Делание, совершит его не только для нас или за нас, а по сути дела в его лице это Великое Делание совершим и все мы. Знаешь, Федон, мне кажется, что эта тема уж очень суха и темна для нашей весёлой беседы. Разъяснение ее требует хорошего философского трактата, и я не уверен, что, даже размышляя за своим письменным столом, сумею изложить ее вполне адекватно тому, что знаю непосредственно.

БЕСЕДА СЕДЬМАЯ


Федон. Давай, Теэтет, проведем экзамен. Я перескажу тебе твое открытие своими словами, и если тебя устроит мой пересказ, то мы сможем обсуждать его уже в тех границах, которые я этим своим рассказом и обозначу.
Теэтет. Приступай.
Федон. Итак, суть твоего открытия — спасение, и не просто спасение, а спасение абсолютно всех, всего мира. Спасение это должно произойти в результате Великого Делания. Понимаешь же ты Великое Делание совсем не так, как понимали его алхимики и оккультисты прошлого, да и настоящего. Собственно, чтобы объяснить, в чем же заключается твоя идея, ты отстаиваешь несколько тезисов, и твое определение Великого Делания только один из них. Постараюсь припомнить остальные. Скажем такой: говорить можно о спасении только всего мира, и только весь мир в целом может спастись, все великие подвижники, спасшиеся индивидуально или предлагавшие и осуществлявшие другие, чем предложенные тобой, способы спасения, ошибались и ничего не достигли, кроме личной катастрофы и не выполнения той миссии, которую они в действительности должны были осуществить.
Теэтет. Заметь, Федон, я их не осуждаю, скорее, сочувствую. Хотя они и способны были совершить Великое Делание, но не совершили его, т. к. еще не понимали, что это такое. В общем, для всех них день «Д» так и не наступил.
Федон. Что за день « Д»? То есть «день будь с нами082 "?
Теэтет. Именно. Продолжай.
Федон. Другой твой тезис в том, что внутренняя сущность мира слепа и бессознательна. Именно этим объясняешь ты несовершенство и зло мира. Теодицеи ты отвергаешь любые как нечто в принципе невозможное. С одной стороны, считаешь ты, будь Бог сознателен, и всемогущ, Он не допустил бы существования в мире несовершенства, просто не стал бы его таким создавать. С другой, само наличие несовершенства (зла, страдания) в мире доказывает, что Первосущность понятия не имеет, что же в нем творится.
Теэтет. Почти. Ты забыл, что творящееся в мире все-таки отражается в Первосущности и, хотя и не осознается ею, (т. к. ей нечем это делать), но, тем не менее, она порождает в мире стремление, воление к устранению этой дисгармонии083 , и как уж она устранится, с миром или без него, неважно. Во всяком случае, такой мир, какой он есть сейчас, права на существование не имеет. Это — мой категорический императив.
Федон. Да, да. Ты не дал мне договорить. Я собирался сделать это рассуждение следующим тезисом. Далее. Ты утверждаешь, что Первосущность не Бог, но стремится (подспудно, бессознательно) им стать. Я, разумеется, выбираю произвольный порядок перечисления тезисов, а не по важности, Вообще-то они все равно важны, (Федон крутит головой). Ну и мозаику ты выложил...
Следующий тезис: наш мир, Проявленное бытие в твоей терминологии, дуален. В нем борются: свет и тьма, свобода и необходимость, дух и материя, добро и зло и т. д. (Это распространенная теория.) И цель всей этой борьбы, всего этого манихейства084 в том, чтобы в одной из составляющих, а именно в той, которая определяется положительно, в конечном итоге появился такой совершенный духом индивидуум, который сможет совершить Великое Делание. Пятый тезис. Пятый? Это само Великое Делание. Это апофеоз движения, развития, деятельности Проявленного бытия. Это то, во имя чего оно и боролось, и страдало. Это перенос выпестованного, взлелеянного, в муках выращенного некоего Высшего Сверхсознания (в той или иной форме присущего любому Высшему Адепту) в самое ядро Первосущности. Тут же упомяну и шестое, очень важное, положение в твоей мозаике то, что для такого переноса необходим «пробой грани, разделяющей проявленное от непроявленного», т. е. успешный прыжок через «пропасть». По твоим словам, все, кто думал, что осуществляет Великое Делание, сливается с Богом, уходит в нирвану, на самом деле не пробивали эту грань, а просто сливались с ней.
Я пока не понял, в чем разница. Дай, я закончу — твои разъяснения потом.
Еще парочка тезисов. Мир спасется одни раз. После него Первосущность на вечные времена обретет божественное сверхсознание, и никакое новое падение в становление станет невозможно. И ещё один тезис гласит, что не произошло это Спасение, Великое Делание, завершение Мирового процесса (все твои термины), из-за того, что Высшие Адепты, т. е. те, кто уже способен совершить Великое Делание, попросту не знают, что им делать и зачем. Это тоже очень спорный и странный постулат. Если они такие недотёпы то, как же они совершили бы Великое Делание? Высшие Адепты по определению обладают просветленным сверхсознанием («гносисом», «видьей») как они могут не знать и не понимать такой элементарщины?
Теэтет. Браво, Федон, мое открытие уже в твоих глазах — элементарщина. Действительно, я очень рад. Путь любой новации в этом мире именно таков: от «этого не может быть» до «кто же не знает такой банальщины». Только, по всей видимости, мое открытие не успеет сделаться банальщиной.
Федон. Ну, а если? Если твои Высшие Адепты выслушают тебя и начнут биться головой о грань, и все без толку? И мир как стоял, так и будет стоять? Что ты тогда скажешь?
Теэтет. Честно говоря, я такого и представить себе не могу. Конечно, какое-то время для решения чисто технических вопросов понадобится. Может даже оно займет сто лет или около того. Но чтобы открытие мое было неверно? Нет, не допускаю. Я вообще-то хочу об этом поговорить, но вижу, что мы отвлекаемся. Пока я тебе отвечу так: словами и мыслями можно играть как угодно, но лучше не заигрываться. Я слышал про одного сумасшедшего, который бегал вокруг бочки, пытаясь догнать самого себя. Он хотел укусить себя за спину. Когда ты задал свой вопрос, то ты как бы предположил похожий умственный выверт и во мне. Но как узнать, кто из нас бегает вокруг бочки?
Я еще коснусь этой темы после того, как ты закончишь свое изложение, а сейчас, продолжай.
Федон. Чтобы объяснить, почему же Высшие Адепты не совершили Великое Делание, ты вводишь понятие «деградации Высших Адептов». Ты считаешь, что Высший Адепт или сливается с гранью, или начинает деградировать. То, что деградация еще дальше уводит Адепта от выполнения его высшего предназначения, само собой понятно. В общем, по твоим словам, все Высшие Адепты то деградируют, то прогрессируют, а вот в состоянии оптимальном для совершения Великого Делания находятся редко и непродолжительно. И все потому, что они не знакомы с твоим открытием. По такой логике можно даже считать, что и все люди когда-то уже были Высшими Адептами, но потом деградировали до такой степени, что некоторых их них и людьми-то можно назвать только с натяжкой.
Теэтет. Я вполне понимаю твою иронию в отношении этого моего воззрения. Люди, они и есть люди, а не ангелы, а мысль эта верна: без всяких натяжек, можно считать и так.
Федон. Ну, что ж? Я, кажется, заканчиваю. Последний вывод: мы все спасемся, но, кажется, не успеем об этом узнать. Кроули пожалел наш мир и не произнес тайное имя Бога, при произнесении которого, вселенная рассыпается в прах, ты же собираешься такое слово сказать. Уже говоришь. По большему счету я не против этого. Я не боюсь конца света, как не боюсь и жизни. Если ты не прав, и мир не спасется по твоему методу, я готов жить и дальше.
Теэтет. Ну, во-первых, о спасении все узнают немедленно, как только оно произойдет, и будут после него уже всегда находиться в постоянном всеведении. Во-вторых, открытие мое говорит не о конце света и страхе перед жизнью, а о спасении мира и незаконности зла.
Теперь, о твоем изложении. Я понимаю так, что ты произнес свою речь для того, чтобы я возразил тебе на то, с чем не согласен и ответил на возражения. Отлично. С поправкой на стиль ты изложил все верно. Я могу не поправлять мелких неточностей и не отвечать на шпильки. Нам достаточно подождать, и ты убедишься в моей правоте.
И все-таки мне хочется проанализировать твою речь и постараться еще раз, насколько могу ясно, осветить темные или сомнительные для тебя места, на которые ты указал. Я сделаю это, пожалуй даже, и из чистого удовольствия. Я не сомневаюсь в моем открытии, люблю его; я играю им; я рассматриваю его со всех сторон; я нахожу ему подтверждения в древних и современных трактатах, мыслях и словах мудрецов всех времен; или возражения. Я не фанатик, как ты знаешь. Если бы истина была иной, я принял бы и ее, но я говорил уже тебе, что с несовершенством мира можно мириться, но нельзя смириться. Теперь же я знаю, что отказ от смирения, бунт против существующего положения вещей возможен и нормален.
Я вычленил три пункта, по которым дам тебе ответ. Первый о пробое грани, второй о загадочной непонятливости Высших Адептов в отношении Великого Делания. И третий, о моем догматизме, помнишь, я обещал вернуться еще к тому, почему я не допускаю, хотя бы в принципе, что моя теория спасения мира не верна. Именно в этих трех пунктах ты был наиболее критичен. В целом же ты изложил основные тезисы моего открытия правильно.
Хочу сразу оговориться, что не претендую на то, чтобы объяснить все тонкости, открывшейся мне истины на пальцах и абсолютно доступно. Естественно, что, передавая в словах, увиденные и постигнутые мною непосредственно образы, я поневоле допускаю разговорные упрощения. Постараюсь, когда буду писать, добиться лучшего результата, чем в беседе.
Конечно, «пробой грани», «прыжок через пропасть085 » — это только метафоры. Суть вот в чем: мы все дети этого, проявленного мира. Плоть от плоти. Собственно, для нас говорить и думать о запредельном противоестественно. Обычные, нормальные люди об этом и не задумываются. На профаническом уровне понимание трансцендентного подменяется попыткой понять не потустороннее в собственном смысле, а загробное, т. е. находящееся за пределом одной или нескольких конкретных жизней, или находящееся за пределами этого, наиболее очевидного плана бытия. И если трансцендентное непостижимо, то загробное постижимо вполне. Смешно говорить, что «оттуда ни один не возвращался086 ". Все мы вернулись оттуда, потом опять уйдем туда и так далее. Простые люди не понимают, что загробное — потустороннее — не какой-то иной мир, а все этот же, только несколько изменивший свои измерения и координаты. Короче, это — все то же Проявленное бытие. Естественно, что те, кто не видит и не помнит ничего за пределами этой одной жизни, как правило, ни во что загробное и не верит. Основная масса людей, в сущности, полубессознательна (вот почему, кстати, большинство людей так легко поддается гипнозу), таково же их состояние и «за гробом». Высший Адепт знает и запредельное и «загробное».
Высшие Адепты могут непосредственно воспринимать то, что я называю «грань». Грань — это Атман. Это то, что принадлежит и запредельному и посюстороннему одновременно. Если не сделать специального анализа, то грань вполне естественно принимается за Первоначало, за само запредельное. Это тем более естественно потому, что грань обращена к нам своей посюсторонней стороной. Эта ошибка становится роковой, когда Высший Адепт подходит к вопросу о том, как же ему совершать Великое Делание. Индивидуальное спасение это — слияние с гранью, превращение в безличный Атман, с уничтожением всего того, что не Атман, всего индивидуального (вспомни Халладжа087 ).
После того, как я сделал свое открытие, у меня как будто открылись глаза, и я сейчас действительно не понимаю, как можно так заблуждаться и видеть смысл и цель жизни в индивидуальном спасении. При индивидуальном спасении исчезает только индивидуум, ни Первосущности, ни мира это не затрагивает и ничего в них не меняет.
Слияние с гранью — не есть Великое Делание. Великое Делание это — просветление Первосущности, наделение ее сознанием, сверхсознанием и в результате спасение всех. Пробить грань, проникнуть за нее возможно. Я думаю, что Высший Адепт должен, конечно, основательно подготовиться к Великому Деланию. Должен сделаться идеально ему соответствующим, и только тогда оно сможет совершиться. Естественно, что добиться этого можно, только понимая, что делаешь.
Рассуждая о «пробое грани» я незаметно подошел и к «непонятливости» Высших Адептов. Вообще-то это — вопрос праздный. В конце концов, не все ли равно, почему появился наш мир и почему он не спасся до сих пор? Главное узнать, как его спасти, а потом и сделать это. Я хоть и Высший Адепт, но всеведением не обладаю. И потому могу только предполагать, почему наш мир все еще существует. Я считаю a priori, что мое открытие перевернет всю устоявшуюся стратегию Высших Адептов (Вышибет их из, считающейся ими безальтернативной, дихотомии «игра» — «слияние с Богом».) Все-таки они Высшие Адепты и не могут не оценить и не понять его. Стало быть, в конечном итоге, некий Высший Адепт совершит Великое Делание, и мы все немедленно об этом узнаем, потому что спасемся. Мне сейчас вспомнилось одно место из Евангелия: ученики у Христа спрашивают, как же мы узнаем, что это именно ты, Христос, снова пришел на землю. А он им отвечает: «Если будут вам говорить, что я в пустыне или в какой-нибудь потаённой комнате, не верьте. Молния если сверкнет, так ее видно с востока до самого запада. Так будет и явление Сына Человеческого» [Мф.24,25-27]. Лучше нельзя сказать. Когда мир спасется, мы это узнаем сразу и непосредственно.
Почему же они такие тупые? Конечно, не тупые, но почему до сих пор не дошли до этого не знаю, но знаю, что если бы дошли, мы бы с тобой здесь уже не разговаривали, а пребывали бы « в радости Отца Нашего Небесного», говоря словами Иисуса. Ну, должно же все когда-то произойти в первый раз. Вот я впервые и сделал это открытие (и я вовсе этим не тщеславлюсь, во многом это дело случая). Открытие же это глобальное, и не о частных, игрушечных, учебных спасениях идет речь, а о спасении всего мира, и раз и навсегда.
Теперь о моем фанатизме. Я думаю, что одна из причин, уводящих Высших Адептов не то, что от совершения Великого Делания, но даже от правильной постановки вопроса о нем, является их относительная нестабильность. На самом деле Высший Адепт редко и очень непродолжительное время бывает в полном смысле слова Высшим Адептом. Ни один Высший Адепт не свободен от влияния внешнего мира. Сколько усилий прилагается ими чтобы это влияние нейтрализовать: отшельничество, аскетизм, многочасовые медитации, специальные поведенческие техники («сталкинг», например, Тольтеков, описанный у Кастанеды и прочее). Попросту говоря, Высший Адепт то прогрессирует, то опять деградирует, а когда он попадает в экзальтации на высшую точку бытия, его в этот миг настолько переполняет его собственная самодостаточность, что ему бывает не до Великого Делания. Тем более что это состояние обычно быстро заканчивается. Я это видел и вижу постоянно, более того, я это изучил и испытал на себе. Я знаю, почему я не совершил Великого Делания. Потому, что это, мягко говоря, очень не простое дело, а без досконального знания и понимания, что же это такое в принципе, и вовсе невозможное.
Высший Адепт — целостен, мудр, энергичен, да. Он не может быть фанатиком, глупцом, филистером, злодеем, но он может что-то не знать, не понимать и не уметь. Конечно, возникни необходимость, и он все узнает, научится, поймет, но ведь до сих пор не было не только никаких зацепок, не было ничего, «кроме наших страданий и нашего ничтожества088 ». Но и ничтожеством Высший Адепт себя считать не может, осознавая себя и действительно являясь, вершиной развития Проявленного бытия.
Я, Федон, есть тот, кто я есть, и я знаю то, что я знаю. Я не ученый, который чем больше узнает, тем лучше понимает, насколько он мало знает. Мое знание иного рода. Я не могу сомневаться в своем открытии, потому что я таков. В каком-то смысле мое открытие — это я. Ну, представь, на олимпиаде к олимпийскому чемпиону подходят и говорят: «А вы уверены в том, что это вы сейчас сделали тройное сальто и, что вы это — вы? Может быть, вы какой-нибудь немощный инвалид, сидящий в инвалидной коляске и воображающий себе бог знает что?» Что на это можно сказать? Ничего. Я знаю то, что знаю. Я умею то, что умею. И в этом нет никакого фанатизма. Vale! Я закончил. Ты хотел еще что-то обсудить в обозначенных тобою границах. Можешь приступать.
Федон. Я верно понял, Теэтет, что мое изложение основных постулатов твоего открытия в целом не вызвало твоих возражений?
Теэтет. Оно вполне адекватно, хотя и не развернуто, но ведь ты излагал только принципы. Мне оно понравилось, даже и твои колкости.
Федон. Ну, что ж. На сегодня достаточно.

БЕСЕДА ВОСЬМАЯ


Федон. Знаешь, Теэтет, я много размышлял последнее время, и все пытался найти в твоей системе ее порок или изъян, который в ней неизбежно должен быть. Не может быть мир создан просто бессмысленной силой, и не может он, просуществовав вечность, вдруг исчезнуть без следа. И, главное, не может жизнь мира, все восторги ее и страдания, нелепицы и мудрость быть совершенно бессмысленны, быть следствием какой-то фатальной, абсурдной и супердиковинной случайности, которая, получается, и возникала только затем, чтобы как можно скорее исчезнуть. Что-то здесь не так. И вот к каким выводам я пришел.
Разумеется, ты во многом прав. Да, и что нового ты сказал? Все давным-давно известно и обсосано, хоть тем же Шопенгауэром. А до него древними индусами, тибетцами, китайцами и прочими. Положение же твое о Великом Делании совершенно произвольно. Я понимаю, конечно, что ты хочешь решить проблему добра и зла в окончательном виде. Ты мне говорил об этом еще тогда, когда и не помышлял ни о каком Великом Делании. И, как всякий апологет, ты всячески стараешься не замечать того, что может тебя опровергнуть, и подбираешь аргументы так, чтобы они говорили в твою пользу. Главная слабость твоих рассуждений, я, наконец, это понял, в том, что ты попеременно то объявляешь мир субъективным феноменом, то рассматриваешь как вполне объективную реальность. Поверь, мне не легко было до этого додуматься, и хотя, я уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, позволь мне высказаться полностью и разобрать этот вопрос до конца.
Я знаю, что на самом деле ты не веришь ни в какую объективность мира. Объективный мир, материя существуют только для профанов, а ведь ты Высший Адепт. Сейчас даже профаны читают «Изумрудную скрижаль» или всякие там «Гримуары». Мир, — прежде всего субъективный мистический процесс, глубоко интимный. Уж кто-кто, но ты это знаешь лучше меня, не мне тебе это объяснять. Если уж принять твою теорию о Великом Делании, то совершить его можешь только ты сам, и никто другой. Да-да. Так же, как его будет совершать каждый для себя, если захочет. Сколько людей, столько вселенных, и каждая рождается и умирает самостоятельно, никто ей в этом помочь не может, и потому никто не совершит Великое Делание за тебя. «По ком звонит колокол? Он звонит по тебе». И потому индивидуальное спасение, как ты его не разоблачал, существует, и это единственное спасение, которое возможно. Нужно ли оно, это другой вопрос.
Самый сильный, на первый взгляд, твой аргумент — несовершенство и зло мира. Ты пытаешься придать ему онтологический характер и при этом совершаешь изрядное передёргивание. Онтологична дуальность мира, а не зло. Нелепо хулить перец за его горький вкус. Да, проявления зла, его воздействие на сознание, скорее даже воздействие не самого зла, а нашего представления о нем (воображаемые ужасы страшней реальных), ужасны. Но это все не более как субъективный феномен. Прав Толстой — зла нет, есть наша ложная точка зрения. Зло в действительности существует, повторю опять, только для профанов. (Теэтет возмущенно хмыкает.) Это профанический уровень понимания реальности. На мой взгляд, прав все-таки Шришанкарачарья, а не ты, хоть ты его и не плохо критиковал. Да, представь себе какой хочешь ужас, хоть то, что всех твоих друзей, родных и близких убили и пропустили через мясорубку. Ну, и что? Ты хочешь сказать, что ты взвоешь от горя? Значит тогда, плохой ты Высший Адепт. Это же все кино, которое ты крутишь сам себе. Да, божественная игра наполнена злом и мерзостью, ну, а чем она, по-твоему, может быть наполнена, чтобы существовать, чтобы продолжаться. Ведь другого ничего не существует. Существует бесконечный водоворот жизни, а мы в нем не больше, чем солнечные зайчики, создаваемые отдельными всплесками отражающих поверхностей. Ты прав в том, что в мире царствуют два начала — они и создают для нас видимость добра и зла. И разность потенциалов, напряжение между ними, могут достигать какой угодно величины. То зло, что мы знаем, которому ужасаемся, для кого-то не более чем детская забава. Каждая душа выбирает тот уровень игры (а значит и зла), который ее в данный момент устраивает, и играет уже на нем. Пожалуй ты прав только в том, что эту игру нельзя закончить, нельзя в ней снять банк. Это действительно невозможно. Та Первосущность, отражением которой являемся и я, и ты, и весь мир не может перестать играть просто потому, что нас для нее, какими мы видим сами себя, просто нет, мы для нее фантомы, и в то же время для нее мы — ее единственная жизнь, ее фундаментальное отличие от небытия. Как же бытие может стать небытием? А вот это даже Богу невозможно (хотя ты, похоже, думаешь иначе).
Я заканчиваю. Ни ты, ни какой-либо другой Адепт никакую грань никогда не пробьет. Такой грани нет, это просто условность, наш способ говорить, способ ходить вокруг, да около, как говорил бедняга Ницше089 . Предвечный всегда здесь, вечный и неизменный. Извини, но думать, что бог нуждается в том, чтобы ему открыли глаза на им же творимое зло, просто смешно. Лично ты можешь попытаться совершить то, что ты называешь Великим Деланием. Я заранее могу сказать тебе, что произойдет. Ты просто попадешь в такое место (и состояние), где тебе объяснят или ты сам себе объяснишь (что одно и то же), что ты сделал и в чем суть дела, объяснят лучше, чем смог это сделать я.
Теэтет. Критика твоя хороша и серьезна, многое из того, что ты говорил, я не раз говорил себе сам. В сущности, ты повторил, усилив их, те доводы, которые я по ходу наших бесед опровергал. Я вижу, ты не терял время зря, пока мы не виделись, и основательно подготовился. Думаю, поэтому мне не стоит отвечать тебе по пунктам, чтобы не получилась дурная бесконечность, — ты опровергаешь меня, я — тебя и т. д. ad infinitum. Сделаю только небольшое резюме. То, что я тебе разъяснял о моем понимании Великого Делания, очень для меня важно, и чем дальше я углубляюсь в этот вопрос, тем важнее делается. Если мы и разные вселенные, то нельзя отрицать, что мы это и одна и та же вселенная тоже. Можно думать, что мы все просто крутим себе кино по сценариям великой иллюзии, но можно так и не думать. Пожалуй, Великое Делание такая вещь, о которой лучше не говорить, а взять и свершить. Ты считаешь, что Великое Делание невозможно и не нужно, а я считаю наоборот. Кто из нас прав? Разве это имеет какое-нибудь значение? Если оно возможно, я его совершу. А оно возможно. Мне нравится твоя мысль, что мне следует совершить его самому, но я остаюсь при прежнем своем мнении, что совершенное одним адептом, когда и где-либо, оно тем самым совершится для всех и навсегда. Я мог бы пофилософствовать насчет субъективности объекта и объективности субъекта, но пока считаю это излишним. Не думаю, что когда-нибудь кто-нибудь или я сам объяснит мне то, что я сейчас так хорошо знаю, лучше, чем я это знаю уже сейчас...

БЕСЕДА ДЕВЯТАЯ


Федон. Скажи, Теэтет, не должны ли твои рассуждения и выводы из твоих рассуждений соответствовать тем самым основам, из которых ты исходил, только приступая к своим рассуждениям?
Вопрос риторический.
Тогда позволь мне рассмотреть пути твоих рассуждений.
Начну со столь тобой любимой идеи солипсизма или, если хочешь, теоретического эгоизма, по словам Шопенгауэра. Как я понимаю, ты считаешь ее логически неопровержимой, но в то же время такой, что ее никак невозможно понимать буквально и рассматривать как непосредственное руководство к действию. Тут ты, как мне кажется, вступаешь в такое противоречие сам с собой, которое должно неизбежно погубить идею Великого Делания.
Великое Делание, в любом случае, акт не коллективный, а сугубо индивидуальный. Совершенно неважно для совершающего Великое Делание, каким образом он будет рассматривать свою экзистенцию, как единственную, самобытную, самостоятельным волевым порывом и сотворившую весь воспринимаемый ею мир, или как единственную среди многих, равнозначных ей личностей, из которых Великое Делание суждено выполнить ей и только ей. И в том и в другом случае Великое Делание осуществится. Так рассуждаешь ты.
Ты паразитируешь на двусмысленности понятия, на том, что любое, а значит и это, рассуждение a priori подразумевает того, к кому оно обращено, а значит уже исходит из множественности субъектов, а ведь ты сам признал, что доказать эту множественность никак невозможно (Кант, Витгенштейн), в то время как чистый солипсизм практически очевиден. Так и ты утверждаешь. Значит, Великое Делание может совершить только тот субъект, который сам о нем рассуждает и никакой другой. И даже, если каким-то образом верна гипотеза о бесконечном множестве независимых субъектов, то это же самое рассуждение следует провести и для каждого из них (каждому из них), и, значит, Великое Делание каждому из них придется проводить именно каждому для себя. То есть фактически получится именно то положение, что подразумевается в твоих рассуждениях под индивидуальным спасением, возможность и ценность которого ты столь категорично отрицаешь.
Вообще идея о том, что я, как субъект, могу себе жить и ни о чем не беспокоиться, пока где-то, когда-то какой-то неведомый мне Высший Адепт дозреет до того, что совершит Великое Делание, и таким образом спасет, освободит и себя, и меня, и весь мир (да, да, я помню, а перед этим Брахмана) выглядит довольно странно, и, вообще, не выдерживает никакой критики.
Теэтет. А ты все-таки покритикуй.
Федон. Покритикую.
Фактически ты утверждаешь, что Брахман (некий Фатум) сотворил меня и весь мир, хоть во мне, хоть вне меня, (а может быть и всё бесконечное множество разнообразных существ с существующими в них (и вне них) мирами) и продолжает и сейчас все сотворять их и сотворять (потому что, что же такое движение во времени как не ежемгновенное и постоянное исчезновение уже существующего и такое же мгновенное тут же возникновение на его месте нового, подобного исчезнувшему, но и несколько отличного от него мира?), но вдруг внезапно почему-то прекратит это делать и опять навечно превратится в нечто непроявленное и единое.
Теэтет. Почему же внезапно?
Федон. Не перебивай!
Ведь для меня как субъекта, сливающегося с первоначалом, не существует никакого Высшего Адепта, совершающего Великое Делание. Для меня есть только я, мое существование, а так же представление во мне о вечном Брахмане, порождающем меня. Это то, что имеется в наличии. И вдруг это очевидное наличное состояние радикальным образом преображается (для меня совершенно беспричинно) и я превращаюсь в самого изначального Брахмана и теперь уже на веки вечные. С чего бы это вдруг? Если уж Брахман «сотворил» меня, то есть создал эту таинственную дихотомию «Я — Брахман», то с какой стати эта вечная, онтологическая, кстати, конструкция должна исчезнуть?
Я не хотел спасения, не просил о нем, не стремился к нему...
Теэтет. (бормочет под нос) Ну, ты уж ври, да не завирайся...
Федон. Мне было хорошо, во всяком случае, вполне сносно, и вдруг все должно закончиться?
Согласись, такой «конец» еще более удивителен и маловразумителен, чем даже сам факт появления Проявленного бытия. Собственно, достаточно очевидно, что никакого «первого мгновения» проявленного бытия никогда и не было, — оно было всегда. Теперь же получается, оно исчезнет? Очень сомневаюсь.
Мне представляется так, что мир будет существовать вечно. Зло и страдания тоже вечны. Если ты не будешь очень возражать, то можно признать даже их онтологический статус. Однако каждому деятелю этого мира дана возможность личными усилиями добиться такого своего положения, такой силы духа, когда они сделаются для него совершенно не существенны. Я никак не могу согласиться с тобой и в том, что чужие страдания могут стать для субъекта столь же значимы, как и свои собственные. Чепуха. Мои страдания — это мои страдания, и я борюсь с ними как с таковыми. Чужие же страдания, какими бы ужасными они ни были, все-таки страдания чужие, и борьба против них, деятельность моя при виде них, будет совсем иной. Не говоря уж о том, что большинство так называемых страданий просто кармическое вполне справедливое воздаяние и в целом для личности вполне благотворно, т.к. в конечном итоге приведет ее туда, где для нее не будет страданий, или они будут вполне преодолимы, и потому несущественны.
Я, пожалуй, соглашусь с тобой в том одном пункте, что индивидуальное спасение, то, что ты называешь слиянием с богом, самоуничтожением в «боге», действительно бессмысленно. Впрочем, я не верю, что оно действительно возможно. Такой Высший Адепт как Будда, Халладж или Ангелус Силезий видимо доходят до какой-то очень высокой степени экзальтации и просветления, на которой они просто непосредственно постигают, усматривают все высшие истины бытия и тем самым переходят в какое-то иное качество и состояние, о котором нам сейчас говорить невозможно, бессмысленно, а когда мы сами его достигнем, будет и незачем. И говорить о каких-то страданиях в этом состоянии совершенно излишне.
Сюда же примыкает и твоя идея о деградации Высших Адептов, которая якобы может низвергнуть такового в сколь угодно глубокую пучину. Ни на чем не основанный постулат. Разумеется, в этом мире многое возможно, но, очевидно, что не кардинальное изменение по существу незыблемых принципов. Я согласен с тобой, что Высший Адепт это — качественно иной уровень существования личности. И вот мой категорический императив: однажды став Высшим Адептом, невозможно перестать им быть. Бабочка не может вернуться в выпустивший ее кокон, это невозможно и противоестественно. Видимо, есть какой-то предел, какой-то качественный предел, который разделяет все-таки разные существа на лестнице эволюции...
Теэтет. Притормози немного на этом месте, хорошо?
Видишь ли, Федон, ты проигнорировал одно важное положение, на котором и строится вся моя аргументация. Это положение о единственности первоначала и вытекающее из этого положения следствие об иллюзорности появившегося из него и по необходимости вторичного — майи, обусловленного бытия.
Первоначало единственно не тем, что оно где-то там первоначально и единственно, а мы здесь такие вторичные, самостоятельные и от нее независимые ее первоначальность обсуждаем и можем признать ее, а можем не признать. Первоначало единственно воистину. Эта единственность — есть суть, это не просто постулат, это непосредственное мистическое откровение, которое открывается всем абсолютно мистикам, погружающим свое буддхи в Атмана, а Атмана в Брахмана. Ничего другого не говорили ни Великие Риши, ни Будда.
Понимаешь ли, ситуация на самом деле проста до отвращения. Либо мир множественен и множественность его есть трансцендентное и иррациональное свойство бытия, неподлежащее никакому познанию и обсуждению (Все Великие Мистики отдыхают.), либо эта множественность сводится к некоему Единому. Постулирование абсолютности множественности (что я категорически отрицаю), по сути дела, постулирует некий тупик, из которого выхода, как не ищи, не найдешь. То есть, можно сказать, есть майя, майя вечна и ничего понять здесь и поделать невозможно. Позиция эта, собственно, уничтожает на самом деле ценность всякой мистики, духовных достижений, уничтожает критерии и уровни, тщательно выпестованные теми, кто интуитивно не признавал этого, а искал именно Единого. На самом деле это только утонченное учение чарваков. Абсолютный духовный нигилизм. Как ни смешно, но ты и с тобой все продвинутые мистики и духовные деятели, если не явно, то фактически являетесь последовательными и убежденными дуалистами, то есть союзниками того, с чем вы якобы категорически не согласны. Я показал суть ошибки.
Вы воспринимаете свой дуализм как высшую и окончательную истину, а фактически просто хорохоритесь, делаете хорошую мину при плохой игре. Ведь видно, как тонко вы это чувствуете и понимаете.
Самая лучшая такая мина — это дзен-буддизм. Что ж, на хорошем навозе вырастают иногда удивительной красоты цветы. К тому же дзен-буддизм ведь вовсе не конец, а просто временное, частное (а по сути и полезное) заблуждение. Несколько воплощений в его традициях и человек становится черным магом, уничтожает свои, пораженные вирусом нигилизма, высшие структуры и становится отличнейшим образом сначала мирным обывателем (не чуждым конечно неких духовных порывов), потом мистиком средней руки, а там, смотришь, и снова Высшим Адептом.
Рассуждение твое именно и есть предпосылка устремленности в эту гибельную область. Ты уже ее любишь, уже стремишься к ней090 . Нет, Федон, мир не загадочен до такой степени, какую предполагает духовный нигилизм. Ты забыл, что и мир, и Брахман, и все мысли, и все истины, на самом деле, ты и есть. Ты — истина в последней инстанции! И когда такая истина начинает сомневаться в своей истинности и склоняться к нигилизму, т.е. начинает примысливать к своей собственной сути еще что-то невообразимое и неопределимое, то тогда и происходят в ней деградирующие ее изменения.
Бытие мира — есть незаконная или, лучше сказать, исключительная возможность, смысл которой в том только и состоит, чтобы единожды осуществившись (потому что единожды может произойти что угодно, даже самое нелепое или невообразимое), побыв миром и нами, исчезнуть навсегда. В этом его смысл, в этом его суть. И даже устремление всех нигилистов мира увековечить это бытие не смогут ни к чему привести. Миру придет конец... И это вовсе не трагедия, как это выглядит для непонимающих, а его апофеоз. Итог. Окончательная черта.
Федон. И ты пророк Конца? Единственный и неповторимый. Может это у тебя все-таки мания величия?
Теэтет. Какая у Будды может быть мания величия? Теэтет, Федон, всё это просто нечто пребывающее, нечто «тковое», а что такое величие? Величие Теэтета? Величие Человека? Да... Хорошая шутка: величие Теэтета, человека всех времен и народов! О чем это ты?
Федон. Я пошутил, конечно. Но идея о конце мира, какая провозглашена тобой и почему-то именно тобой, даже для меня выглядит уж как-то...
Теэтет. Это совершенно неважно как выглядит какая-то идея, и кто конкретно ее высказал. Главное, сама идея. Идея моя несет знание. Она есть Существенное Дополнение к известному и признанному мистическому знанию. На самом деле это и есть та самая загадочная «видья», при помощи которой только и можно осознать свое единство с Парабрахманом и перестать обманываться майей. О видье знают все (фигурально выражаясь). И говорят все, кому не лень. Веды, Упанишады, Бадараяна, Гаудапада, Шанкара все категорически заявляют, что якобы для избранных майя при постижении или достижении видьи исчезает. А кто это видел, кто знает? Кто знает познавших это знание?..
Нет! Исчезнуть майя может только для всех. Потому что избранные мы все (и званые тоже мы все), все те в кого превратился Единый Брахман при помощи своей майи.
Федон. Но я не хочу никуда возвращаться, мне и в этом мире хорошо. Нет. Пойми, я понимаю, что очень многим людям может быть очень и очень плохо. Но ведь, совсем не обязательно абсолютизировать это плохо, как это делаешь ты. «Плохо» — это частность. Да, это существенная часть бытия, но почему не предположить, что возможно...
Теэтет. Опять за рыбу деньги! Ты цепляешься за общепринятое, цепляешься за свою волю к жизни, а потому принимаешь свое частное за всеобщее. Нет никакого тебя, которому так хорошо в этом мире. Это иллюзия. И ты иллюзия, и мир. И все «хорошо» и «плохо» тоже иллюзия. Есть ненормальность. Брахман, играющийся в бирюльки, т.е. впавший в детство или идиотизм. Эта ненормальность должна исчезнуть, и она исчезнет. О чем еще говорить?
Федон. Нет, все-таки поговорить еще есть о чем...
Теэтет. Что ж, тогда с твоего разрешения, мы поговорим об этом, возможно, как-нибудь в следующий раз, а на сегодня наше время истекло.(Александр Сергеевич Кончеев)

Стадии великого делания ( Статья с сайта Касталия)

Стадии Великого Делания

Великое Делание— название алхимического процесса трансформации Первовещества в философский камень или Эликсир жизни. Усовершен­ствованием человека дос­тигают воздействия на процессы в микро- и в мак­рокосме. Алхимию харак­теризуют как стиль жизни и тип человеческого пове­дения.

Различается внут­ренняя и внешняя алхи­мии: внутренняя - являет­ся формой внутреннего де­лания и направлена на достижение адептом про­светленного состояния че­рез одухотворение микро­космоса. Внешняя алхи­мия работает с очищением космологических сущнос­тей, скрытых под формой вещества. Полагая микро- и макрокосм изоморфны­ми, алхимия работает над принципом «совершенства совершенного космоса».

В основе лежит древнее пред­ставление о первоматерии, являющей­ся субстанцией микро- и макрокосма, способной трансформироваться и образовывать новые формы. «Как все вещи вышли из Одного, вследствие размыш­ления Одного, так все было рождено из этой единственной вещи» (Гермес Трисмегист).

Алхимия - высочайшая ступень символического мышления. Цельная наука, которая учит, как «достичь центра всех вещей». Алхимия работа­ет в системе четырех модусов первоматерии - перво­элементов греческой на­турфилософии: воздуха, земли, огня и воды (плюс пятый в греческой алхи­мии - всепроникающий эфир или металл в китайс­кой) в сочетании с тремя философским элементами: соли, серы и ртути.
Ртутъ (Меркурий) - пассивное женское (инь) - представ­ляет первую очистку и яв­ляет собой чувство, вооб­ражение.

Сера выступает как активное мужское на­чало (аналогия ян в китай­ской алхимии) - более тон­кая очистка: разум, интуи­ция.

Первый агент представляет пассивный принцип, воплощаю­щуюся энергию, о которой большинство не имеет представления, но в которой содержатся возможности для духовного роста. Если соединение активного и пассивного принципов происходит в «печи» глубокой медитации, то обнаруживается невозможность овла­деть пассивным принци­пом через борьбу, в кото­рой активный принцип привык добиваться того, что он хочет. Это приводит к темной ночи души, о ко­торой говорят мистики, в ней пассивный и актив­ный принципы кажутся уничтоженными и человек оказывается полностью брошенным. Из этого от­чаяния возникает открове­ние о необходимости про­явления принципа любви, а не силы, и за этим следует объединение двух принципов: красного короля и белой королевы, чье потомство рождается из воды и духа.

Великое Делание, пли преображение - это кино­варь - алхимический андрогин, гармоническое со­четание мужского и женс­кого (инь и ян): «Тот, кому не удается «стать двумя в одном теле», станет двумя в одном духе» (де Оливье). Киноварь как форма со­единения серы и ртути (си­ноним эликсира бессмер­тия) является знаком по­стижения закона вечных превращений, знаком единства и гармонии кос­мических сил. Противопо­ложным такому знанию является состояние забве­ния.

Алхимия также извест­на как взаимодействие энергии Кундалини - сим­вола женского аспекта, с высшей энергией, или мужским принципом. Че­рез понимание работы мужского и женского принципов она связана с системой Таро. Трансмута­ция металлов должна быть завершена получением философского камня - в виде металлического по­рошка, камня или эликси­ра жизни. Получение эликсира бывает само по себе целью. Однако, ка­мень, добываемый искате­лем, прежде всего обозна­чает глубокое внутреннее стремление найти свою истинную духовную природу, известную алхимикам как активный принцип.


Вопреки упрощенным представлениям, целью алхимии является не только получение золота, что составляло лишь один из ее аспектов[1]. Тройная цель Делания Великого дифференцировалась по так называемым «уровням металла», человеческого микрокосмоса и Божественного макрокосмоса. Им соответствовали процессы трансформации металлов, духовного совершенствования человека и созерцания божества в его славе. Алхимическая технология на всех трех уровнях имела единые принципы. Из Первовещества выделялись Меркурий и сера, посредством операций с которыми производился ребис, т. е. основа для получения философского камня. По ходу обработки вещество последовательно приобретало черный, белый и красный цвет, что дало название алхимическим этапам нигредо — «Делание в черном», альбедо — «Делание в белом» и рубедо — «Делание в красном». Первый этап символизировал гниение и смерть, второй — воскресение к новому бытию, третий — окончательное духовное[3]. Различалось два пути Делания Великого: первый — это путь короткий, сухой, мужской, левой руки, основанный на привлечении некоего огня; второй — это путь длинный, влажный, женский, правой руки, осуществляемый посредством множества дистилляций. В последнем из трансмутационных путей особая роль отводилась загадочной субстанции философского Меркурия. Из него извлекается Дух материи. Таким образом адепт вводит в Делание азот, олицетворяемый образом голубя, подобно голубю Ноя, он прекращает свой полет, когда за меркурианскими водами достигнет фиксации Камня. Лучшим временем для алхимического Делания считался период с конца марта по конец мая. Технология влажного пути предполагала дистилляцию росы и использование в качестве основного ингредиента дождевой воды. Изготовлялись лунная и солнечная эссенции, обозначаемые звездой и цветком либо Луной и Аполлоном. Сатурн использовался в алхимических текстах как символ исходного металла — свинца. Образ умирающего Геракла подразумевал, что алхимики, подобно мифическому герою, возносятся на небеса в телесной оболочке [4].
Основным методом Алхимии является аналогия, принцип подобия. Практически вся деятельность алхимиков – это попытки воспроизвести в рамках органических веществ то, что изначально происходило в космическом масштабе, в процессе организации первозданного Хаоса под действием проникающего Света. Строгое соответствие между Вселенной в целом и лабораторными процессами – суть исследований большинства алхимиков. Это накладывало практически невыполнимые условия, ибо во внимание должно было быть принято все: расположение планет, время года, магнетизм и т.д. и т.п.
«Алхимия – это магический процесс, искатель истины погружается в нее, как в сказочный мир, и там ищет ответы на вопросы, обращенные к самому себе», – писал когда-то Парацельс. Алхимические операции подобны процессу индивидуализации, поиску Себя – основы личности. Искания, которые начинаются с абсолютной тьмы бессознательного, находят свое продолжение в расчленении составных частей психики и их глубинном анализе, до тех пор, пока реальные ценности бытия не усваиваются сознанием и не используются в повседневной жизни.
Первая стадия – Нигредо. Цвет стадии – черный. Стадия говорит о смерти, состав умирает. Алхимические процессы всегда начинаются со смерти. Символ – змея. Стихия – вода. В человеке – все жидкости, исключая кровь (кровь – особая магическая материя, концентрат волшебства). Часто черный цвет соединяют с темно-зеленым, т.к. это цвет излучения царства мертвых.

Поскольку Делание, напомню вновь, имеет и внутренний аспект, то и каждая из стадий имеет духовный смысл.
Нигредо (nigredo) – греч. Melanosis, Почернение. (Подчинено стихии Земли). Созвучно слову «меланхолия». Поэтому меланхолия – символ Нигредо. Кроме того, нигредо символизирует ворон и все, что связано со смертью и гниением. Как правило, символизируется животным (волк, собака, вол, лисица). На стадии нигредо, как результат тяжелого опыта глубочайшей депрессии, обретается ЗНАНИЕ, о существовании которого неофит еще не подозревает, но оно уже находится в нем и будет использовано в дальнейшем для сравнивания и анализа последующих стадий Делания с нигредо.
Низшая стадия, состояние Профана, это Уроборос (дракон), или зеленый лев. В низшей стадии человек ходит по кругу в личном развитии (человек, который не умеет делать выводов из ошибок всегда приходит к тому с чего начал), постепенно приходя к распаду, к деградации, к проглатыванию Уроборосом своей второй, крылатой половины.
Низшая стадия преодолевается через нигредо, то есть через путь отрицания, когда человек начинает отрицать свою связь с миром и, как правило, впадает в глубокую депрессию, отрицая все ранее приобретенные в ходе жизненного опыта ценности. Нигредо часто тянет человека к эстетике смерти, к черному цвету, страданию, мыслям о самоубийстве. Высшая точка Нигредо – это душевное страдание такой силы, при которой хуже уже быть не может, когда остается лишь тонкая ниточка, не позволяющая человеку умереть. В этом случае человеку стоит только начать созерцать страдание со стороны, отрешившись от него, как страдание само по себе прекратится и этап нигредо закончится.
Следующая стадия – Альбедо. Цвет – белый. Символ – воздух. В человеке – органы дыхания. Алхимическая красота – все, что не скажено [5].
Альбедо (albedo) – греч. Leukosis, Выбеливание (под властью стихии Воздуха). Удаление из свинца серого цвета земли. Алхимическая стирка, Баня, купание в Фонтане Философов. Символ альбедо – белая птица (голубка, лебедь, Белый Феникс), кусковой мел. На стадии альбедо обретается СИЛА, потраченная в стадии нигредо. Потому что сон и хорошие сны всегда возвращают силы. Но это сила совершенно иной природы, чем та, которая была потрачена человеком в стадии нигредо. Альбедо это пассивная стадия созерцания, лунного растворения, в которой человек отрешенно наблюдает за миром как-бы со стороны, в лунном, мерцающем свете, приятном для утомленных глаз, видит все тайные, скрытые ранее нерезкие краски – всевозможные оттенки бледного, лунного, видит прекрасное во всем, что ранее казалось обыденным, так как лунный свет открывает человеческому взору внутреннюю природу вещей. Это – погружение в страну эльфов, своего рода очищение через творчество, через позитив архетипов, жизнь внутри вдохновения, внутри детской чистой и доброй сказки, когда каждый предмет светится внутренним радостным сиянием.
Опасность Альбедо в том, что если альбедо затягивается, если человек остается в этом состоянии дольше времени, чем требуется для возврата сил и жизненной энергии, утраченной в нигредо, начинается оцепенение, сходное со сном хладнокровной ящерицы, человек входит в стадию Пеликана, когда кормит себя самим собой, своими размышлениями и думами, зацикливается в бесконечной, как Уроборос, круговой возгонке-дистиляции. Эта бесконечная и бессмысленная дистилляция прекратится лишь тогда, когда неофит найдет в своей душе силы вырваться из заколдованного круга и продолжить Делание (пеликан в аллегории кормит своих детей своим мясом, но дети – это продолжение его самого, его собственная плоть). В противном случае атанор, ставший на время пеликаном, перегреется, свинец расплавится, закипит и Пеликан взорвется. Тогда человек опять упадет в нигредо, но падение будет очень болезненным и может закончиться настоящей смертью. Вот почему на гравюрах в изображении операции сублимации воду льют в пасть грифону (полульву – полуптице), овевая тело грифона воздухом. Альбедо заканчивается тогда, когда человек просыпается из состояния сна лунной стадии – оцепенения и возвращается в активную жизнь в чистом, белом, свободном от серости приземленного существования состоянии. Этот возврат подобен тому, как если бы ты проснулся после долгого красивого сна в полумраке спальни, выспавшийся, бодрый, открыл дверь, вышел на крыльцо дома, погрузился ступнями в прохладную росу и тебя бы встретило прекрасное, чистое, свежее, ясное утро майского дня, наступившего после ночного дождя. Дождь прибил всю пыль, весь прах и сделал воздух кристально-чистым и вкусным, как живая родниковая вода, в которой в отличии от мертвой речной, никто не утонул. Живая родниковая вода течет из недр Природы, это молоко Гайи. Дистилляция – лат. distillatio – «стекание каплям» – охлаждение и конденсация паров олова-станнума (Роса Философов, Алхимический Дождь, Купель Философов). В стадии образования конденсата под действием воздуха (кислорода) и воды-испарины (Майской росы) из станнума выделяется мужская составляющая – красноватая ржавчина, Рыжее Золото Философов. Рыжее потому, что все еще содержит желтые соли-примеси предыдущих операций подобно моче-урине, которая представляет с одной стороны воду, но с другой стороны желта оттого, что в ней слишком много солей и оттого ее нельзя пить. Без ржавчины-урины невозможно дальнейшее Делание. Разделение станнума на мужскую и женскую половины подобно акту творения мира в античном мифе, когда Гея-Земля выделяет из себя мужскую сущность – Урана-Небо (Уран созвучно со словом Урина), который затем становится её мужем. Также акт выделения ржавчины подобен акту рождения Спасителя из Богородицы, Мировой Души, Anima Mundi, которая есть предвечная Дева, родившая из себя и для себя – сына [1]. Операцию дистилляции можно описать так. Гея помочилась и отделила от себя в виде урины – Урана свою вторую часть. Если делится существо бесполое – из его частей образуются мужчина и женщина. Если делится существо, принадлежащее к определенному полу (в природе делиться могут только женские существа), то образуется мать и ребенок. Так как в данном случае дистилляции ребенок – мужского пола, он одновременно является и сыном, и мужем для родившей его сущности. Заметим, что человеческую урину можно считать дистиллятом воды, присутствующей в организме. Операцию дистилляции можно описать так: «Марс помочился на Венеру». В меди после того, как на нее помочится Марс, появляется зелень, символизирующая, отчасти, дикую Природу. Эта зелень отчетливо видна на меди в виде оксидной зеленой пленки. Зеленые оксидные пятна на меди похожи на пятна, которые оставляет сперма, когда высыхает. Но зелень меди больше не дикая, она является необходимой составляющей для дальнейшей операции. Иногда Дистилляция символизируется петушком, или курочкой с желтым гребнем. Апофеозм дистилляции является совокупление Марса и Венеры с образованием единой целостности (алхимический брак, алхимическая свадьба).
ЦИТРИНИТАС (citrinitas) - греч. Xanthosis: Желтение (под властью стихии Воды), самая тайная стадия Делания, поскольку брак, любовное соитие и зачатие – очень интимная тема. Кроме того, под желтением понимается образование урины-ржавчины. Подробности описания цитринитаса с точки зрения христианской, да и не только христианской, морали можно рассматривать как богохульственные и богомерзкие, поэтому алхимики времен Инквизиции в своих книгах опускали подробности цитринитаса, передавая их устно. Затем традиция устной передачи утратилась, отчего (на основании книг) укрепилось мнение, что цитринитас – необязательная стадия Делания, и что вслед за альбедо сразу начинается рубедо. Это грубая ошибка. Цитринитас – самая главная, сложная и тонкая стадия Делания, без которой невозможно получение Философского Золота. Символом цитринитаса является золотой орел, урина, мочащийся Купидон (Писающий Мальчик). На некоторых изображениях присутствует мужская сущность (Купидон), который мочится на свою мать (Венеру). На стадии цитринитаса приобретается способность СМЕТЬ совершать что-либо, поскольку человек в цитринитисе действует уверенно, он знает что главное, а что ненужное и правильно выбирает свои цели (символизируется стрельбой, охотой). Сущность цитринитаса заключается в том, что человек, прошедший альбедо- пассивный отдых, пытается исторгнуть из себя все ранее приобретенные в ходе жизненного опыта ценности, которые ввергли его в нигредо и после прохождения альбедо стали казаться ему ядовитыми, как урина вредна для питья. Человек исторгает все былое из себя, как бы мочится. Но капля урины попадает на его тело (что неизбежно в процессе мочеиспускания) и человек неожиданно для себя обнаруживает в своей урине-прошлом много положительного, нужного и вечного. Так он как-бы заново оплодотворяет себя своей уриной, но при этом качественно преображается. Он понимает, что самые необходимые, простые и вечные вещи (любовь к жене, к детям, доброта, твердость в выборе правильных жизненных ориентиров) всегда были с ним, даже в зеленой «дикой жизни» и состоянии нигредо. В цитринитасе человек понимает, что жив до сих пор (не спился,не стал наркоманом, не покончил собой с горя, не сошел с ума от реалий «дикой» зеленой жизни) только благодаря настоящему желтому земному золоту (земное золото – желтое, тогда как золото философов – красное), подлинному земному богатству, которое всегда было у него не зависимо от количества монет в сундуке. Это богатство – любимая жена, семья, близкие, правильная, человечная позиция в жизни, которой он старался следовать, насколько мог. Все доброе, что осталось в человеке с тех времен, когда он был «диким», символизирует зелень красной меди. Поэтому человек в цитринитасе часто изображается раздумывающим над своим разрубленным телом, и держащим в руках свою золотую голову. В цитринитасе человек становится спокойным, потому что понимает, что все, что он делал ранее, он делал правильно. В цитринитасе человек рассудителен, уверен в себе и своей жизненной позиции, позитивен, настроен на творчество, не живет одним днем, заранее просчитывая свое возможное будущее и следствия своих поступков. Он готов не раздумывая бороться за вечные идеалы добра и справедливости, зная что ничего кроме пользы ему это не принесет. В цитринитасе человек обладает большим творческим потенциалом, рисует, пишет, создает. Он с терпением, трепетом и тихой глубокой любовью относится к близким, благодушно прощает окружающим их ошибки. Человек делает это не отрешенно, как в состоянии альбедо, а с глубоким внутренним удовлетворением и твердым пониманием смысла всех совершаемых им поступков. Человек приобретает способность добиваться своей цели человечно, согласуя свои желания и цели с целями и желаниями других людей. Цитринитас заканчивается тогда, когда все совершаемое человеком добро по отношению к другим людям становится обыденностью, привычным делом, когда человек перестает брать какую бы то ни было плату за совершаемое им добро, а плоды своих успехов безвозмездно, без тени в сердце, без капли сомнения, добровольно отдает другим людям[3].
Коагуляция – лат. Coagulatio — свёртывание, сгущение. Коагуляция уравновешивает все составляющие предыдущих операций – медная зелень, всю полезность которой показал цитринитис, становится наравне с частями Марса и Венеры частью организма андрогина. Мужская сущность Марса, рыжая урина, извергаясь из станнума, который оставшись без своей мужской половины стал женщиной (Венерой) оплодотворяет станнум и начинается коагуляция – уплотнение, подобно тому, как после попадания спермы в матку, начинается уплотнение спермы и образование зародыша (о существовании яйцеклетки алхимики средних веков не знали). Акт коагуляции подобен свертыванию в подогреваемой кастрюле (Королевской ванне) молока (женской сущности станнума) в творог (сыр), где закваской является ржавчина. Коагуляцию можно также сравнить с образованием тела плода из женских вод, где ржавчина (сперматозоид, сперма, Молоко непорочности) коагулирует воды в плод. Образование коагулята происходит взаимным растворением друг в друге ржавчины, меди и медной зелени при помощи Универсального растворителя – меркурия, что приводит к зачатию красного тела Ребиса, нового Существа (RE-BIS – лат., повторение двойного, то есть повторение совокупленных Марса и Венеры).Коагуляция – это одновременно и зачатие, и преобразование супругов, следствие которого – превращение самих родителей, то есть Венеры и Марса, в их собственное дитя – в Ребиса.
Ребис – это уравновешенная тройственность, он одновременно является как Марсом – мужчиной, Венерой – женщиной (как любящие супруги в счастливом браке являются единой плотью), так и их ребенком, совокупленном в себе самом со своими родителями (алхимический инцест). Ребис – это совершенный человек, Адам-Кадмон, соединяющий в себе оба пола, как первый человек в Эдемском саду до разделения человека на мужчину и женщину. Коагулятивное совокупление иногда символизируется королевской птицей Павлином, роскошный хвост которого имеет радужное оперение, или петушком с курочкой (голубем с голубкой), которые зачастую (в силу андрогинности меркуриальной операции) неотличимы друг от друга. Можно считать, что андрогин был получен амальгамацией – растворением ржавчины и станнума в Универсальном растворителе – ртути-меркурии, подобно тому, как было получено серебро второй операции растворением ртути в свинце. Ребис представляет собой медную амальгаму – сплав ртути и меди с примесями металлов всех предыдущих стадий Делания, собранных в медную зелень. Метод амальгамации, до сих пор используется в металлургии. Он основан на способности ртути образовывать сплавы – амальгамы с различными металлами, в том числе и с золотом. В этом методе увлажнённая (цитринитас – это и есть увлажнение) дроблёная порода смешивается со ртутью и подвергается дополнительному измельчению в мельницах – бегунных чашах. Амальгаму золота (и сопутствующих металлов) извлекают из получившегося шлама промывкой, после чего ртуть отгоняется из собранной амальгамы (например, прокаливанием) и используется повторно [2]. Метод амальгамации известен с I века до н. э. Коагуляция заканчивается образованием внутри Колбы золотого Философского яйца с зародившимся в нем РебисомКальцинация (прокаливание) – лат. calx – известь; calcination, calcining – кальцинирование – нагрев коагулятивного андрогина. Название созвучно со словом «calc» – копирование, так как итогом заключительная операция Делания является копированием макрокосмических процессов в микрокосме человеческой души. Ребис совершенен. Но его необходимо выпустить из Философского Яйца, в котором он находится. Вот почему необходимо прокаливание – кальцинация.Нагрев Колбы происходит в огне Совершенной взаимной тройственной любви его частей (Супружеской любви – любви Марса и Венеры друг к другу; родительской любви – любви супругов, Марса и Венеры, к своему ребенку – радужному андрогину; любви к родителям – любви Ребиса к Марсу и Венере). Так как медь – красноватая, в ней уже присутствует красное Золото Философов, которое извлекается из медной амальгамы прокаливанием. При этом пары ртути с осадками (следами металлов) всех предыдущих стадий Делания (отсюда – радужный цвет меркурия, и его символа – павлина), которые осели на стенках колбы и впитались в нее, испаряются из Колбы вместе с меркурием, иссушая ее стенки, кальцинируя их, делая хрупкими. Осадки возвращаются в теле Универсального растворителя-меркурия к своему Истоку, к Мировой Душе, так как все металлы Делания, начиная с Философского свинца, заключенного в соли и освобожденного из соли посредством тепла серного гниения, являются частицами Мировой Души[7]. Символом такого вечного возвращения также является Уроборос, кусающий себя за хвост. Итогом кальцинации является иссушение до полного испарения меркурия Колбы, обрушивание ее иссохших стенок, опадание высохшей до состояния пепла кальцинированной белой скорлупы Философского яйца и выход из него (рождение) Совершенного Человеческого Существа [5].Его совершенство заключается в образовании целостной взаимообусловленной законченности в душе человека (микрокосме), неразрывно соединенной с Мировой Душой (макрокосмом, Богородицей), которая тоже есть целостная взаимообусловленная законченность. В солнечной операции Делания исполняется главное герметическое правило Изумрудной Скрижали Трисмегиста: «то, что вверху – подобно тому, что внизу». Происходит соединение, при жизни человека, его собственной души с Мировой Душой в одно единое целое. Продукт этого соединения носит множество названий – Красное Золото Философов, Философский камень, Алая Тинктура, Магистерий, Наше Золото, Витриол (Vitriolvm), Панацея, Эликсир Жизни.
Рубедо(rubedo) - греч. Iosis: Покраснение (под властью стихии Огня). Завершающий этап Великого Делания, Коронование, Королевская стадия. Символом рубедо является Совершенный (Двуглавый, Коронованный) Орел, или Красный Феникс.
На стадии рубедо неофит становится Адептом. Мужская, деятельная, кипучая марсианская (солнечная) треть вечной души человека (красный феникс) уравновешивается успокаивающей и отрезвляющей женской венерианской (лунной) третью (белый феникс) и той земной (черной) третью (черный феникс), которая есть зелень меди. Это равновесие с самим собой, своей зеленой Природой и всем миром, и есть Ребис [8]. Бессмертие обретается Адептом четким осознанием того, что он уже при жизни является частью предвечной бессмертной Матери – Мировой Души, находится с ней в гармоничном равновесии, а значит смерть как таковая невозможна, если Мировая Душа существует вечно. Смерть – всего лишь слияние с Мировой Душой, но это слияние в результате Делания уже произошло. Адепт понимает, что все в мире едино и целостно. Подобно тому, как в Ребисе сливаются все его части, и подобно тому, как при Кальцинировании Универсальный растворитель возвращает остатки металлов предшествующих операций Делания в их изначальное лоно, жизнь Адепта – вечное возвращение в Лоно Великой Матери.
В рубедо Адепт имеет возможность совершать любые поступки, однако он никогда не воспользуется этой возможностью, поскольку всегда следует голосу и выполняет все условия Матери Всего Сущего. Эти условия ограничивают его поступки строгими рамками, ради соблюдения Высшей Гармонии в себе самом и окружающем его мире. Рубедо – это подлинное служение собой, всеми частями человеческой Природы Высшей Гармонии, такое служение, как собой служил Христос – до красного кровавого пота и, если потребуется, до распятия на кресте, если это распятие послужит сохранению Гармонии во Вселенной. Распятие само по себе – есть символ борьбы Адепта (Христа) с дикостью грубых приземленных душ (крест – символ Земли). Распятие – это Великое Делание, это отрицание себя, отрицание своего «я» ради принятия в себя мирового «Я»как частицы себя, ради помощи Мировой Душе в установлении Гармонии людей друг с другом и с Природой[2].