Поэты-символисты. К. Д. Бальмонт

Безмерно люблю поэзию. Безмерно люблю Константина Дмитриевича. Посему поделюсь излюбленными творениями, связанными непосредственно с мифологией или мистикой.





Я вижу их в сумерках утренних,
Суровых богов Скандинавии,
В дыхании воздуха зимнего
Все едут они на конях.
Вон конь Двоебыстрый весь в яблоках,
Вон конь Златоверхий, весь в золоте,
Конь Грузный, копыто туманное
Конь Вихрь, легконогий размах.

Двенадцать коней огнедышащих,
У всех имена означительны,
Конь Блеск между ярких блистателен,
Острийный меж скорыми скор.
У каждого бога есть пламенник,
Скакун, незнакомый с усталостью,
Лишь Бальдера конь весь был пламенем.
Лишь пешим громовник был Тор.

Куда они едут могучие?
Куда устремляются, строгие?
Что манит к себе ослепительных,
Огнем удвояя их блеск?
Кто скажет? Но льдины ломаются,
Утесы гремят перекличками,
Пещеры откликнулись звонами,
В деревьях послышался треск.

Три корня у Древа всемирного,
Один до Богов устремляется,
Другой к Исполинам драконится,
А третий идет в Дымосвод.
Под третьим змеиная ямина,
Оттуда родник пробивается,
Там влажная мудрость качается,
Кипит, и горит, и течет.

Кто этой воды прикасается,
Тот молод и миг и столетие,
Он бросится свежим в сражение,
Он любит все в первой любви.
Сам Один так жаждал той мудрости,
Что отдал свой глаз за глоток ее.
Двенадцать богов устремительных
Желают омыться в крови.


Как мыши точат корни Игдразила,
Но ясень вечно ясен в бездне дней, –
Как дым течет из звонкого кадила,

Но счета нет для ладанных огней,
И чуть священник приподнимет руку,
Есть фимиам, и есть мольба теней, –

Как в мире вслед чуть дрогнувшему звуку
Помчался вихрь, и вот уж вечен гром,
И дед передает свирели внуку, –

Как в камне скал есть звонкий водоем,
И будет петь, копя ключи для жажды,
Так буду петь о царствии твоем, –

Любовь, что я узнал во сне однажды.


Под старым дубом я сидел.
Кругом тепло, светло.
А старый дуб гудел и пел.
Я заглянул в дупло.

Там был пчелиный дикий рой.
Они жужжат, поют
Красавец леса вековой
Минутный дал приют.

Не также ль мы жужжим, поем
В пещерах мировых?
В дуплистом Небе, круговом.
Поем судьбе свой стих,

Но нас не слышит Игдразиль
Таинственных судеб.
Мы в мед сольем цветную пыль,
Но мед наш сложим в склеп.

И лишь в глубокий час ночей,
Когда так вещи сны,
Узор звездящихся ветвей
Нам светит с вышины.


Корнями гнездится глубоко,
Вершиной восходит высоко,
Зелёные ветви уводит в лазурно-широкую даль.
Корнями гнездится глубоко в земле,
Вершиной восходит к высокой скале,
Зелёные ветви уводит широко в безмерную синюю даль.
Корнями гнездится глубоко в земле, и в бессмертном подземном огне,
Вершиной восходит высоко-высоко, теряясь светло в вышине,
Изумрудные ветви в расцвете уводит в бирюзовую вольную даль.
И знает веселье,
И знает печаль.
И от Моря до Моря раскинув свои ожерелья,
Колыбельно поёт над умом, и уводит мечтание в даль.

‎Девически вспыхнет красивой калиной,
‎На кладбище горькой зажжётся рябиной,
‎Взнесётся упорно как дуб вековой.
‎Качаясь и радуясь свисту метели,
‎Растянется лапчатой зеленью ели,
‎Сосной перемолвится с жёлтой совой.
‎Осиною тонкой как дух затрепещет,
‎Берёзой засветит, берёзой заблещеть,

Серебряной ивой заплачет листвой.
Как тополь, как факел пахучий, восстанет,
Как липа июльская ум затуманит,
Шепнёт звездоцветно в ночах как сирень.
И яблонью цвет свой рассыплет по саду,
И вишеньем ластится к детскому взгляду,
Черемухой нежит душистую тень.
Раскинет резьбу изумрудного клёна,
И долгою песней зелёного звона
Чарует дремотную лень.

‎В вешней роще, вдоль дорожки,
‎Ходит лёгкий ветерок.
‎На берёзе есть серёжки,
‎На беляне сладкий сок.

‎На берёзе белоствольной
‎Бьются липкие листки.
‎Над рекой весенней, вольной
‎Зыбко пляшут огоньки.

Над рекою, в час разлива,
‎Дух узывчивый бежит.
‎Ива, ива так красива,
‎Тонким кружевом дрожит.

‎Слышен голос ивы гибкой,
Как русалочий напев,
‎Как протяжность сказки зыбкой,
‎Как улыбка водных дев: —

‎Срежь одну из веток стройных,
‎Освяти мечтой Апрель,
‎И, как Лель, для беспокойных,
‎Заиграй, запой в свирель.

Не забудь, что возле Древа
Есть кусты и есть цветки,
В зыбь свирельного напева
Все запутай огоньки,

Все запутай, перепутай,
Наш Славянский цвет воспой,
Будь певучею минутой,
Будь веснянкой голубой.

‎И всё растёт зелёный звон,
‎И сон в душе поёт: —
‎У нас в полях есть нежный лён,
‎И люб-трава цветёт.
‎У нас есть папороть-цветок,
‎И перелёт-трава.
‎Небесно-радостный намёк,
‎У нас есть синий василёк,
‎Вся нива им жива.
‎Есть подорожник, есть дрема,
Есть ландыш, первоцвет.
‎И нет цветов, где злость и тьма,
‎И мандрагоры нет.
‎Нет тяжких кактусов, агав,
‎Цветов, глядящих как удав,
‎Кошмаров естества.
‎Но есть ромашек нежный свет,
‎И сладких кашек есть расцвет,
‎И есть плакун-трава.

А наш пленительник долин,
Светящий нежный наш жасмин,
Не это ль красота?
А сну подобные цветы,
Что безымянны как мечты,
И странны как мечта?

А наших лилий водяных.
Какой восторг заменит их?
Не нужно ннчего.
И самых пышных орхидей
Я не возьму за сеть стеблей
Близ древа моего.

Не всё ещё вымолвил голос свирели.
Но лишь не забудем, что круглый нам год,
От ивы к берёзе, от вишенья к ели,
Зелёное Древо цветёт.

И туча протянется, с молнией, с громом,
Как дьявольский омут, как ведьмовский сглаз,
Но Древо есть терем, и этим хоромам
Нет гибели, вечен их час.

Свежительны бури, рожденье в них чуда,
Колодец, криница, ковёр-самолёт.
И вечно нам, вечно, как сон изумруда,
Славянское Древо цветёт.

По небу багряное льется вино.
Весь день пировали высокие боги.
Упились. Устали. Уж ночь на пороге.
И плещут из чаш, запрокинувши дно.

Что Индре с Перуном! Что Одину с Тором!
Им бражничать только с зари до зари.
А мы воздвигаем им здесь алтари,
И вяжем с богами себя договором.

Но боги не помнят обетов своих,
Они веселятся в лазоревом небе.
Когда же, упившись, устанут, их жребий –
Запевкой войти в торжествующий стих.


Парки, Норны, Суденицы,
Назначающие час,
Необманные Девицы,
Кто вам, страшным, предал нас?
Парки, Норны, Суденицы,
Скоро ль мой настанет час?

Ткань готова. Бредил Случай.
Я встречался с Красотой.
Больше, Миг, меня не мучай,
Не сменяй черту чертой.
Да укроюсь черной тучей,
Да упьюсь моей бедой.

Это – Было, Есть, и Будет –
Раздробило цельность сна.
Норны, Север да остудит
Сердце, где жила Весна.
Пусть меня весь мир забудет.
Мной забыт он. Тишина.


На Море-Океане,
На острове Буяне,
Меж камней-богатырь
Есть Камень-Алатырь.

Он бел-горюч и ярок,
Неостудимо жарок.
Красив его изгиб,
Кипит тот Камень-кип.

Горит тот Камень-чудо,
Что лучше изумруда.
Он каждый миг – живой,
Тот Камень солнцевой.

Под Камнем тем сокрыта
Мечта, что не изжита.
Спеши к нему скорей.
Коснись до тайн морей.

Все шире Море, шире.
На Камне-Алатыре
Сидит, в лучах горя,
Громовница-Заря.

Сидит Девица Красна,
Смеется безучастно.
Смешинки Девы той –
Рассветы над водой.

А раз придет охота,
Совсем тот смех без счета, –
Смеяться так начнет,
Что молния сверкнет.

Все звонче смех певучий,
Пожаром рдеют тучи.
Огниста Красота,
Светла ее фата.

На море-Океане,
На острове Буяне,
Я Деву ту любил,
У ней в гостях я был.

Я был на этом Камне,
И заговор дала мне
Она в Огне живом,
На Камне солнцевом.

О, заговор тот властный!
Он дан мне Девой страстной.
Все покорю я с ней.
Гори, Огонь, сильней!

Лишь Камень кто изгложет,
Тот заговор мой сможет
Лишить его лучей.
Гори, Огонь, скорей!

Но Камень кто ж изгложет,
Кто пламень превозможет?
Привет сиянью дней.
Гори, Огонь, сильней!


Уж льды в реках прошли,
Звеня в скопленье тесном,
Уж молнии цвели
На Дереве небесном.

А дерево росло,
Во славу Человека,
С ветвей своих, светло,
Роняя медь и млеко.

Роняя чудо-сны,
Основу песнопенья,
С воздушной вышины
Лучистые каменья.

Исполни же теперь,
Перун, слова обета,
Раскрой в темницах дверь,
И выпусти мне лето.

Скорей, скорей, Перун,
Что должно, то исполни,
И дай мне звоны струн,
И дай цветы из молний!

Рэйн, благодарю! В школьные годы читала Бальмонта, и почему- то его стихи я пела, мне нравилось сочинять под них музыку)))) А вот сейчас вспомнилось детство и настроение поднялось! Буду опять "петь" Бальмонта!)