ИСИХАЗМ

В сокровенной глубине человека
под спудом пребывает нетленное
богатство – божественный дар
вечной жизни, текущей в
неизбывной радости и
нескончаемом блаженстве. Сей
дар является тайным
сосредоточием духовных сил, и
обретается он в сердце.
У внешнего человека духовное
сердце закрыто, оно как бы спит,
ожидая пробуждения и
незаметно побуждая к движению
извне внутрь: к поиску и
открытию божественной сути. С
отклика на тихий сердечный зов
начинается мистический путь.
В православной традиции существует учение и практическое руководство для
постижения себя и единения с Богом, которое называется исихазмом.
Исихазм (от греч. ἡσυχία – покой, — безмолвие, отрешенность) — целокупное
учение-действие, направленное на стяжание Святого Духа и обожение души и
тела. Высочайшей целью исихазма является преображение и обожение всего
человека по образу воскресшего Иисуса Христа.
Исихазм – подвиг, связанный с отшельничеством и безмолвием, древнее понятие
в Восточной церкви. В раннюю византийскую эпоху исихазм означал вообще
отшельничество – одинокий подвиг пустынника.
В позднюю византийскую эпоху исихастами назывались монахи, посвятившие себя
абсолютной тиши, священному покою, внутреннему духовному сосредоточению,
непрестанной «умной» молитве, «внутреннему деланию». Этого рода подвиги
приводили в особое состояние, связанное с неизъяснимым блаженством, зрением
некоего небесного света, нездешнего, несотворенного, подобного свету,
озарившему Спасителя на Фаворской горе.[5]
Хорошо иллюстрирует это понятие пример из монашеской жизни. Некий старец в
монастыре ругает послушника: «Что ж ты все время болтаешь? Я тебе говорю –
молчи, а ты только и знаешь, что болтать!» Юноша чуть не плачет: «Отче, да я же
рта не открываю, за весь день ни единого слова не вымолвил!» – «Нет, болтаешь!»
– стоит на своем старец. Прошел год. Однажды подходит к послушнику отче и
хвалит: «Молодец, сегодня хорошо молчал!» Инок в недоумении – «Да ведь я
сегодня только и делаю, что разговариваю – и по тому поводу пришлось, и по
тому…» – «Это ты устами говорил, а ум твой пребывал в благоговейном молчании,
не мешая сердцу молиться. И потому через тебя Святой Дух мог действовать. А
раньше ты уста-то смыкал, да от болтовни помыслов твоих у меня в ушах гремело,
так что и сам в свое сердце Господа не впускал, и мне вдобавок мешал всячески».
Постоянное повторение Иисусовой молитвы принято было в глубокой древности
как благодатное подспорье в деле достижения этой тишины ума и перемещению
сознания из головы в сердце. Многократно повторяли слова молитвы, добиваясь
ухода всех остальных мыслей и образов. «Отрывки» этой практики мы слышим на
каждом богослужении при 12-ти и 40-ка повторах «Господи, помилуй».[4]
Неверно отождествлять повторение Иисусововой молитвы с исихазмом как
таковым. Эта молитва помогала избавиться от постоянных внутренних
«разговоров» и от доминирующей роли рассудочного ума. А когда молитва
перемещалась в зону сердца, словесная молитва прекращалась. И вот тогда
наступало единение с Богом
Исихазм обладает мощным зарядом творческой созидающей силы, поэтому можно
и должно говорить об исихастской инициации истинного творчества в различных
областях искусства и деятельности. Такое творчество несет в себе пророческую
харизму и глубинный, сокровенный смысл.
Исихазм, развернутый во времени и пространстве, имеет свою богатую лицами и
событиями историю, через которую просвечивает ткань метаисторического
процесса земного становления Церкви.
Известный мистик и святой VII века преп. Исаак Сирин сказал, что молчание —
таинство будущего века. Исихазм открыт Грядущему в вечности и уже в веке сем
позволяет приобщиться таинству священнобезмолвия [5].
Мистический опыт, неотделимый от пути соединения с Богом, может приобретаться
только в молитве и молитвой. В самом общем смысле всякое предстояние
человека пред Лицем Божиим есть молитва. Но нужно, чтобы это предстояние
стало состоянием сознательным и постоянным; молитва должна стать
непрестанной, непрерывной, как дыхание, как биение сердца. Это требует особого
искусства, особых молитвенных приемов, целой духовной науки, которой всецело
посвящают себя монахи.
Без молитвы или, можно сказать, вне молитвы добродетели приобрести
невозможно. Это не значит, что если мы будем молиться, то можем позволить себе
делать все что угодно, думая, что добродетели все равно появятся в нас сами
собой. Нет, мы должны понуждать себя к исполнению заповедей. Но необходимо
помнить, что главное и даже почти единственное средство к приобретению
добродетелей — настолько важное, что все остальные средства являются только
дополнительными, — это молитва Иисусова.
Наряду с эстетическим
восприятием Бога как неземного
сияния и несказанной красоты
исихазм обещает верующему
духовное и физическое
совершенство.
В результате «обожения» душа
человека (и он сам) соединяется с
божественными энергиями.
Значительная часть идей исхазма
восходит к трудам Отцов церкви
христианского Востока,
описывавших мистические
монашеские практики (Макарий
Египетский, Евагрий, Иоанн Лествичник, Сименон Новый Богослов и др.).
На возникновение концепции исихазма повлияло и иконоборческое движение
(борьба против иконопочитания) VIII-IX вв.
Во-первых, иконоборцы способствовали тому, что византийское искусство
обогатило свой изобразительный ряд символической напряженностью, поскольку
наиболее верным «изображением» Христа они считали хлеб и вино причастия.
Во-вторых, иконоборцы предлагали верующим развивать собственное
воображение, создавая внутренний образ Бога. И еще более значительные
последствия имела идея иконоборцев о том, что самому верующему нужно
уподобляться Христу, пробуждая в себе добродетели как одушевленные образы [3].
Основоположниками исихазма как целостного учения стали жившие в XIII-XIV вв. в
Византии преподобный Григорий Синаит и святой Григорий Палама, обобщившие
исподволь развивавшиеся идеи.
Григорий Синаит оставил несколько сочинений об «умной молитве». Основной
труд Григория Паламы — «Триады в защиту священнобезмолвствующих». По
словам Паламы, исихаст — это человек, «старающийся заключить в своём теле
бестелесное» [4].
Исихастам противостояли варлаамиты — последователи итальянского грека
Варлаама (1290-1348), который пытался направить православное богословие в
русло, сближающее его с западной схоластикой. Он подверг критике мистическое
крыло восточного богословия.
Если исихасты верили, что Бог присутствует в мире как благодать и
несотворенный невидимый свет, то Варлаам истолковывал благодать как нечто
сотворенное и отдельное от Бога. По его мнению, православные монахи
отождествляют Бога и материальные вещи.
На Константинопольском соборе 1341 г. учение Григория Паламы было
официально одобрено; Варлаам вскоре уехал из Византии и принял католичество.
Позиции Паламы и его сторонников были подтверждены на Константинопольских
соборах 1347 и 1351 гг. На последнем присутствовали представители всех
православных церквей, поэтому он рассматривался православными как
Вселенский; этот собор признал исихазм официальным учением православия.
В основе практики исихазма лежит «умное делание» (т.е. практика ума), которое
заключается в постоянном чтении про себя или вслух покаянной, чаще всего так
называемой «Иисусовой молитвы»:
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».
Монахи молятся этой молитвой про себя постоянно.
Миряне-исихасты также творят в повседневной жизни беззвучную молитву.
Утилитарный смысл мистических практик исихастов труднообъясним.
Многие исихасты говорят о возможности общения с «ангельскими материями».
Иногда исихазм сравнивают с восточными эзотерическими практиками, однако в
исихазме техники контроля дыхания, положение головы или поза тела не играют
существенной роли.
Из Византии исихазм распространился на Русь (Нил Сорский, Сергий Радонежский
и др.) и во многом повлиял на духовный подъём XIV-XV вв.
Сергий Радонежский подчинил его влиянию новое религиозное сознание.
Из Троице-Сергиевой лавры вышли и Андрей Рублев с его безмолвной беседой
ипостасей божественного существа (Троицей), и яркий представитель нового
литературного стиля Епифаний Премудрый.
Русская народная религиозность также нашла в исихазме приемлемый вариант
христианского мировоззрения.
Деятельная активность оказывается
практическим результатом
сосредоточенного собирания сил.
Религиозная общность Руси и
Византии породила огромный поток
переводов византийской литературы,
что послужило источником и для
новых выразительных средств в
отечественной литературе: был
выработан особый патетический,
торжественный стиль,
характеризовавшийся возвышенной
выразительностью и эмоциональным
подъемом. [3]
В становлении исихазма как мистико-аскетической традиции уловима
последовательность «снизу вверх»: Традиция формирует вначале черты
аскетической практики, а затем – школы мистического опыта, хотя по сути то и
другое неразрывно. Ранний этап IV-V вв. – бурное зарождение православной
аскезы в Египте и Палестине, время деятельности ее создателей и учителей (свв.
Антоний Великий, Макарий Великий, Иоанн Златоуст, диакон Евагрий Понтийский,
свв. Нил Анкирский, Иоанн Кассиан, Ефрем Сирин и др.). На этой стадии
формируются два типа или русла аскезы, монашество киновийное (греч. – κοινός –
общий, βιός – жизнь), общежительное и анахоретское (греч. αναχωρησις –
отшельник, пустынник), пустынножительное; поздней к ним присоединяется
третий, промежуточный тип – скитское, или идиоритмическое монашество, когда
иноки имеют раздельное жительство, но совместное богослужение, единый
духовный ритм. Исихазм создавался в рамках второго русла и часто
отождествлялся с ним, но в отдельные периоды, в отдельных очагах Традиции (в
частности, в России) получал распространение в других руслах. Изначальные
элементы Традиции – диалектика уединения-единения, ухода от мира и связи с
ним в любви; примат молитвы; необходимость научения, руководства, и отсюда –
институт духовных наставников, старцев; гибкое сочетание усилий внутреннего
делания и внешнего обустройства, с приматом первых. Здесь уже явно виден
цельный антропологический подход, хотя пока мало отрефлектированный.
С начальной эпохой тесно смыкается следующий период (прибл. V-IX вв.),
именуемый обычно «синайским исихазмом», хотя его ведущие представители – не
только синайские подвижники свв. Иоанн Лествичник (VII в.), Исихий (VII-VIII вв.) и
Филофей (IX-X вв.) Синайские, но также св. Диадох Фотикийский (Сев.Греция),
старцы Варсануфий и Иоанн Газские, их ученик авва Дорофей и др. Это – этап
кристаллизации исихазма как дисциплины, четкого метода духовной практики
(поздней, в силу его строгой методичности, исихазм часто называли «Методом»).
Стержнем Традиции становится школа молитвенного делания, стоящая на двоякой
основе: собственно творение молитвы и «внимание», контроль сознания,
обеспечивающий непрерывность молитвы. Это двоякое делание развертывается
как духовный процесс, имеющий направленный, восходящий характер и
членящийся на ряд ступеней, из коих главные суть: покаяние – борьба со
страстями – исихия – сведение ума в сердце – бесстрастие – чистая молитва –
созерцание нетварного Света – преображение и обожение. Содержание процесса
состоит в трансформации энергийного строения человеческого существа: как
свойственно духовным практикам, человек здесь рассматривается, прежде всего,
типу, когда все энергии устремлены к Богу. Состояние всецелой устремленности к
Богу, трактуемое православным богословием как совершенная соединенность
человеческих энергий с Божественной энергией, благодатью, и есть обожение –
претворение человеческой природы, достигаемое в полноте мистического
Богообщения. [5]
Следующий и важнейший этап развития исихазма – Исихастское возрождение в
Византии XIV в. (перед этим, особый вклад в Традицию вносит мистика св. Симеона
Нового Богослова (949-1022), представляющая яркий, богатый опыт высших
ступеней духовного процесса). Этап крайне насыщен и внешне, и внутренне;
исихазм становится здесь на время центральным фактором не только в
церковной, но и в светской истории Византии. Активное возрождение исихазма
подготавливается в XIII в. деятельностью свв. Григория Кипрского, Феолипта
Филадельфийского, Никифора Уединенника и развертывается, прежде всего, на
Афоне. Высокоразвитость, отработанность исихастского метода к этой эпохе
выдвигают на первый план высшие духовные состояния, включающие световые
созерцания; и в 30-е годы монах Варлаам Калабриец выступает с богословской
критикой этих созерцаний и исихазма в целом. Так начинаются «исихастские
споры», в которых церковь раскалывается на сторонников и противников
исихазма, церковный конфликт переплетается с политической борьбой и
гражданской войной, и наконец происходит «торжество Православия», соборное
признание исихастского опыта и догматическое закрепление его
основоположений. Главные итоги этапа трояки: 1) исихазм получил богословское
обоснование в учении Паламы, которое развило и дополнило классическую
патристику «богословием энергий»; 2) исихазм эксплицировал, и в практике, и в
теории (также в учении Паламы) свои установки о соучастии тела в духовном
процессе, окончательно оформившись как холистическое практическое учение об
обожении цельного человеческого существа, человеческой природы как таковой;
3) исихазм начал продумывать и воплощать заложенные в нем универсалистские
потенции: исихастская практика выходила за пределы монашеской среды, и в
исихазме обнаруживалась природа не частной монашеской методики, но
общеантропологической стратегии. Из всего этого, возникали предпосылки к
созданию на базе исихазма цельной культурной парадигмы, альтернативной
Западному Ренессансу; но крах Империи не дал им развиться.
Ветви исихастской традиции имеются во всех странах Православия – Болгарии,
Сербии, Румынии, Грузии; но главный очаг Традиции в послевизантийский период
– в России. История русского исихазма проходит те же начальные этапы: активное
монашеское движение возникает вслед за христианизацией Руси и прямо
ориентируется на раннее египетско-палестинское пустынножительство; влияние
же более углубленного «синайского исихазма», хотя он и ближе по времени, –
незначительно. Но следующий крупный этап, в эпоху Московской Руси XIV-XV вв.,
уже впитал воздействие и «синайского исихазма», и Исихастского возрождения.
Это – русская параллель последнего: Традиция не только достигает зрелых форм,
но оказывает влияние на многие сферы культуры, церковной и социальной жизни.
К ней примыкают Сергий Радонежский, Феофан Грек, Андрей Рублев; полное и
чистое ее выражение дает св. Нил Сорский (1433-1508) и предводимое им
заволжское («нестяжательское») монашеское движение. Однако русское (и
православное) религиозное сознание в его истории и структуре определяется не
одним исихастским руслом, следующим установке обожения, но сочетанием двух
русл, из коих второе порождается установкой освящения, сакрализации,
унаследованной от языческой религиозности (так, в элементе освящения обычно
строятся в Православии отношения Церкви и мирской власти). Отношения двух
установок напряженны, порой конфликтны, и в русской истории XVI-XVIII вв. линия
освящения вытесняет линию обожения.[3]
Обратный процесс, начавшийся снизу в русском монашестве, а также за
пределами России деятельностью св. Паисия Величковского (1722-1794) и его
учеников, вырастает постепенно в русское исихастское возрождение XIX-XX вв. Его
основные вехи – создание и распространение русского «Добротолюбия»
(фундаментальный свод исихастских текстов, не раз пересматривавшийся,
дополнявшийся и ставший базовым руководством для устроения православного
сознания и жизни); создание влиятельных очагов исихазма (Оптина Пустынь,
Валаам, Саров и др.); подвиг учителей русского исихазма – свв. Тихона Задонского,
Серафима Саровского, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, в нашем веке
– св. Силуана Афонского и его ученика игумена Софрония (Сахарова); становление
новых форм исихазма – странничества и, в особенности, старчества. Новые формы
показывали, что особая черта русского исихазма – широкое развитие намеченной
у Паламы тенденции к утверждению исихазма в качестве универсальной,
общеантропологической стратегии: в отличие от древнего института старцев –
наставников иноков, в русском старчестве, а также в движении «Монастырь в
Богословско-философское продумывание исихазма, начатое Максимом Исповедником и, в особенности, Паламой, не было воспринято и продолжено в России вплоть до нашего века (что
повлияло на судьбу как русского исихазма, так и русской культуры в целом). Однако в последние
десятилетия это продумывание развернулось весьма активно, причем тут ясно выступает утверждаемая исихазмом опытная основа и типология богословской мысли: происходящее
осмысление исихазма – не отвлеченный анализ, но выражение опыта Традиции,
данное, в большой мере, прямыми носителями его, афонскими подвижниками
епископом Василием (Кривошеиным) и игуменом Софронием (Сахаровым). Наряду
с ними, новый этап, на Западе неудачно называемый «неопаламизмом» или
«неоправославием», создавали богословы русской диаспоры – В.Н. Лосский
(давший первое цельное изложение православного богословия в свете
стержневой роли исихазма), о. Георгий Флоровский (в концепции
«неопатристического синтеза» описавший специфическую типологию
православной мысли в ее развитии), о. Иоанн Мейендорф (ученик Флоровского,
доставивший новой трактовке исихазма прочную историческую базу). К их
деятельности тесно примыкают труды целого ряда крупных православных
богословов Балкан и Запада – о. Думитру Станилоаэ (Румыния), св. Юстина
Поповича, митрополит Амфилохия Радовича (Сербия), епископ Каллиста Уэра
(Англия), митрополит Иоанна Зезюласа, Хр. Яннараса (Греция) и др. Оформившееся
здесь направление богословской мысли, называемое «православным
энергетизмом», продолжает развиваться, выходя в философию, обнаруживая
параллели с антиплатоническими и антиэссенциалистскими направлениями
современной мысли на Западе и подтверждая тезис о том, что «исихазм содержит
конструктивный ответ на вызов, брошенный христианству новым временем».

ИСИХАЗМ (от греч. ἠσυχία – покой, безмолвие) – древняя традиция духовной практики, составляющая основу православного аскетизма. Исследователь исихазма о. Иоанн Мейендорф (1926–92) выделял следующие значения термина: 1) уединенное, отшельническое монашество (в отличие от общежительного), протекающее в безмолвии (молчальничество); 2) развившаяся на Синае и Афоне и достигшая расцвета в 14 в. особая школа и техника молитвы, часто именуемая «умным деланием» (πρᾶξις νοερά) и имеющая своим ядром непрестанное произнесение в уме молитвы Иисусовой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного»; 3) учение св. Григория Поломы (1296–1359), или паламизм, богословское выражение и обоснование исихазма (концепция нетварных Божественных энергий, действующих в мире и человеке); 4) явление в религиозной жизни России 14–16 вв., отразившееся в монашеской жизни и духовной культуре.

Ранний этап 4–5 вв. – зарождение христианской аскезы в Египте и Палестине, время деятельности ее создателей и учителей (свв. Антоний Великий, Макарий Великий, Иоанн Златоуст, диакон Евагрий Понтийский, свв. Нил Анкирский, Иоанн Кассиан, Ефрем Сирин и др.). На этой стадии формируются два тіша, или русла, аскезы, монашество киновийное (от греч. κοινός βίος, общая жизнь), общежительное, и анахоретское (от греч. ἀναχωρητής, отшельник), пустынножительное; позднее к ним присоединяется третий, промежуточный тип – скитское, или идиоритмическое, монашество, когда иноки имеют раздельное жительство, но совместное богослужение, единый духовный ритм. Исихазм создавался в рамках второго русла и часто отождествлялся с ним, но в отдельные периоды, в отдельных регионах (в частности, в России) получал распространение и в других руслах. Изначальные элементы исихазма – диалектика уединения-единения, ухода от мира и связи с ним в любви; примат молитвы; необходимость научения, руководства и отсюда – институт духовных наставников, старцев; гибкое сочетание внутреннего делания и внешнего обустройства, с приматом первого. Следующий период (приблизительно 5–9 вв.), именуемый обычно «синайским исихазмом», хотя его ведущие представители – не только синайские подвижники свв. Иоанн Лествичник (7 в.), Исихий (7–8 вв.) и Филофей (9–10 вв.), но также свв. Исаак Сирин, Диадох Фотикийский (Сев. Греция), старцы Варсануфий и Иоанн Газские, их ученик авва Дорофей и др. Это – этап кристаллизации исихазма как дисциплины, четкого метода духовной практики. Стержнем традиции становится школа молитвенного делания и контроль сознания, обеспечивающий непрерывность молитвы. Этот духовный процесс имеет восходящий характер и членится на ряд ступеней: покаяние – борьба со страстями – исихия – «сведение ума в сердце» – бесстрастие – чистая молитва – созерцание нетварного Света – преображение и обóжение. Состояние всецелой устремленности к Богу, трактуемое православным богословием как совершенная соединенность человеческих энергий с Божественной энергией, благодатью, и есть обóжение– претворение человеческой природы, достигаемое в полноте мистического Богообщения.

В конце 10 – нач. 11 в. особый вклад в традицию исихазма вносит мистика св. Симеона Нового Богослова. В 14 в. исихазм становится на время центральным фактором не только церковной, но и светской истории Византии. Активное возрождение его подготавливается в 13 в. деятельностью свв. Григория Кипрского, Феолипта Филадельфийского, Никифора Уединенника и развертывается прежде всего на Афоне. На первый план выходят высшие духовные состояния, включающие световые созерцания; в 1330-е гг. монах Варлаам Калабрийский выступает с богословской критикой этих созерцаний и исихазма в целом. Возникают «исихастские споры», церковный конфликт переплетается с политической борьбой и гражданской войной, и, наконец, происходит «торжество Православия», соборное признание исихастского опыта и догматическое закрепление его основоположений. Исихазм получает богословское обоснование в учении Паламы («богословие энергий»); в практике и теории утверждается установка на соучастие тела в духовном процессе (учение об обожении цельного человеческого существа), исихастская практика выходит за пределы монашеской среды, обнаруживая заложенные в ней универсалистские потенции.

Ветви исихастской традиции имеются во всех странах Православия – Болгарии, Сербии, Румынии, Грузии, но главный ее очаг в послевизантийский период – в России. Активное монашеское движение возникает здесь вслед за христианизацией Руси и прямо ориентируется на раннее египетско-палестинское пустынножительство, влияние же более углубленного «синайского исихазма» остается незначительным. В эпоху Московской Руси 14–15 вв. воздействие и «синайского исихазма», и византийского исихастского возрождения 14 в. сказывается во многих сферах культуры, церковной и социальной жизни. К этой традиции примыкают Сергий Радонежский, Феофан Грек, Андрей Рублев, полное и чистое ее выражение дает св. Нил Сорский и предводимое им заволжское («нестяжательское») монашеское движение. Однако русское (и православное) религиозное сознание в его истории и структуре определяется не только исихастской установкой на обожение, но и установкой на освящение, сакрализацию, унаследованную от языческой религиозности (так, в элементе освящения обычно строятся в Православии отношения Церкви и мирской власти). Отношения двух установок напряженны, порой конфликтны, и в русской истории 16–18 вв. линия освящения вытесняет линию обóжения. Обратный процесс, начавшийся деятельностью св. Паисия Величковского (1722–94) и его учеников, вырастает постепенно в исихастское возрождение 19–20 вв. Его основные вехи: создание и распространение русского «Добротолюбия» (фундаментального свода исихастских текстов); создание влиятельных очагов исихазма (Оптина Пустынь, Валаам, Саров и др.); подвиг учителей русского исихазма – свв. Тихона Задонского, Серафима Саровского, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, в 20 в. – св. Силуана Афонского и его ученика игумена Софрония (Сахарова); становление странничества и, в особенности, старчества – в последнем, как и в движении «монастырь в миру», идущем от славянофилов и получившем развитие в 20 в., совершается выход исихазма в мир. Богословско-философское продумывание исихазма, начатое Максимом Исповедником и в особенности Паламой, не было воспринято и продолжено в России вплоть до 20 в., когда осмысление опыта исихастской традиции было дано как прямыми носителями его, афонскими подвижниками еп. Василием (Кривошеиным) и игуменом Софронием (Сахаровым), так и богословами русской диаспоры – В.Н.Лосским (давшим первое цельное изложение православного богословия в свете исихазма), о. Георгием Флоровским (в концепции «неопатристического синтеза» описавшим специфическую типологию православной мысли) и его учеником о. Иоанном Мейендорфом. К их деятельности тесно примыкают труды крупных православных богословов Балкан и Запада – о. Думитру Станилоаэ (Румыния), св. Юстина Поповича, митроп. Амфилохия Радовича (Сербия), еп. Каллиста Уэра (Англия), митроп. Иоанна Зезюласа, Хр.Яннараса (Греция) и др. Оформившееся здесь направление богословской мысли, называемое «православным энергетизмом», продолжает развиваться, подтверждая тезис о том, что «исихазм содержит конструктивный ответ на вызов, брошенный христианству новым временем» (Мейендорф).

Благодарю,@Dzhana, за познавательный материал!